Онлайн книга «Граната для ренегата»
|
Ерохин впился в него испытующим взглядом. Казалось, он хочет проникнуть ему в мозг, вызнать все, что ему требуется. Смотрели не менее пристально на майора и Черкасов с Дроздовым. Но тот, поглощенный своими мыслями и вызовом к начальнику отдела, не обращал внимания на полковников и ждал, что ему скажет Ерохин. – Садитесь, майор, – тем же скрипучим голосом приказал хозяин кабинета. Величко молча опустился на ближайший стул – между Ерохиным и Дроздовым. Черкасов сидел напротив него и смотрел неотрывно, как гипнотизер. Величко почуял что-то неладное, заерзал, чуть заметно нахмурился. Он не мог не догадываться, зачем тут собрались эти офицеры, но вряд ли относил их присутствие прямо к себе. Тем не менее общее молчание и повышенное внимание к его особе не могло не показаться ему если не подозрительным, то странным. Ерохин, точно дождавшись сигнала, вдруг упер ладони в стол и резко наклонился вперед. – Ну что, майор, поговорим? Если он желал своей фразой убить майора наповал, то он сильно ошибся. Ибо Величко совершенно спокойно посмотрел на него и сказал: – О чем, товарищ генерал? – Не притворяйся! – хлопнул ладонью о стол Ерохин. Величко изумленно смотрел на него. – Я не понимаю… – Хватит, майор! – вмешался Черкасов. – Лучше сразу открыть карты – нам все известно. – Что вам известно, товарищ полковник? – тем же изумленным тоном спросил Величко. Вместо ответа Черкасов стремительно выхватил из-под локтя список и выложил перед ним. – Вот это! Майор, посмотрев сначала на Черкасова, потом на Ерохина, склонился над списком – и почти сразу резко выпрямился. Как он ни владел собой, лицо его покраснело, скулы натянулись и затвердели. – Я не знаю, что это, – тихо, но твердо проговорил он. – Брось, майор, – так же тихо произнес Ерохин. – Ты думал, мы не узнаем? Величко через силу, точно ему жал ворот сорочки, повел головой. – Это провокация, товарищ генерал… – Провокация? – взвился Черкасов. Он схватил бумагу, ткнул в нее пальцем. – Пятьсот тысяч евро на имя вашей жены – провокация? Хотел бы я знать, какой дурак будет столько платить за какую-то там провокацию! – Я не знаю… – покачал головой Величко, то краснея, то бледнея, и все так же тяжело ворочая шеей. – Это какая-то ошибка… – Величко Анастасия Сергеевна, тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения – ваша жена? – спросил ледяным голосом Черкасов. – Моя, – ответил Величко. – Но это не ее деньги… – Конечно, – усмехнулся Черкасов. – Это деньги ваши, майор. За что вы их получили? Может, расскажете? А мы послушаем. Величко, стараясь изо всех сил сохранить спокойствие, посмотрел на Ерохина. – Товарищ генерал, – дрогнувшим голосом заговорил он, – клянусь вам: я ничего не знаю об этих деньгах… – Лучше надо было прятать, майор! – перебил Черкасов. – Вы думали, мы не сможем добраться до вашего счета на Багамах, если вы оформите его на жену? Но Величко смотрел на Ерохина и ждал, что скажет он. – Лучше все рассказать, майор, – сказал генерал, не глядя в глаза собеседнику. – Если вы расскажете, кому сливали информацию, у нас еще будет возможность исправить ситуацию. И это хоть как-то смягчит вашу участь… – Товарищ генерал! – вскакивая, закричал Величко. – Неужели вы не видите, что меня подставляют! На его крик в кабинет ворвались вооруженные бойцы, застыли у порога, выжидающе глядя на Черкасова. – Сядьте, майор! – приказал Ерохин, пристально посмотрев на своего подчиненного. Величко, постояв несколько секунд, покорно опустился на стул. Казалось, сейчас он в отчаянии обхватит голову руками. Но он справился с собой и застыл, как-то боком, неловко сидя на стуле. – Выйдите, – приказал Ерохин бойцам. Бойцы вышли, дверь закрылась. – Вы их вызвали? – спросил хозяин кабинета особиста. – Так точно, товарищ генерал, – отозвался Черкасов. – На всякий случай… – Как будто мы трое уже ни на что не годны, – проворчал Ерохин. Дроздов, упорно молчавший с той поры, как в кабинет вошел Величко, хмыкнул и с насмешкой покосился на Черкасова. Но того трудно было пронять. Он с независимым видом разглядывал бумагу со счетом жены Величко и выжидательно смотрел то на майора, то на начальника отдела. – Итак, Ястреб, – твердо проговорил Ерохин. – Будет у нас разговор или нет? – Если вы об этом, товарищ генерал, – Величко посмотрел на бумагу в руках Черкасова, – мне не о чем говорить. Было видно, что он успокоился и придерживается какой-то своей линии, с которой его непросто будет сбить. И на стуле он сел ровнее, и бледнеть перестал. Только время от времени поводил судорожно шеей да забыл разжать до белизны сжатый кулак, лежащий на колене. Полковник Черкасов криво усмехнулся. – А все-таки говорить придется, майор. Величко глянул на него – и лицо его невольно передернулось. – Вы знаете правила, майор, – морщась, как от зубной боли, заговорил Ерохин. – Если вы не желаете говорить добровольно, мы будем вынуждены прибегнуть к другим мерам. Тем более что время не ждет. Майор Белов в плену, – ваш друг, насколько мне известно… – Я готов, – твердо ответил Ястреб. – Но вы только зря потеряете время. – Посмотрим, – сказал Черкасов. Он поднялся, оправил китель. – Разрешите, товарищ генерал? Ерохин, последний раз взглянув на Величко, кивнул и отвернулся. Черкасов выглянул в дверь, вызвал охрану. Ввалились, как давеча, вооруженные бойцы, по команде Черкасова окружили Величко. Тот быстро поднялся и вместе с ними вышел из комнаты. Черкасов последовал за ними. Какое-то время Ерохин и Дроздов сидели молча, не глядя друг на друга. Потом генерал, как сослепу, полез в ящик, достал початую бутылку конька, рюмки. – Будешь? – спросил он Дроздова. Тот как-то невнятно ответил, для ясности наклонив большую голову. Ерохин молча налил в две рюмки, молча же, не чокаясь, они выпили. – А ведь это один из лучших, – сказал генерал, пряча бутылку. – Один из лучших… – Может, ошибка? – сказал Дроздов, вытирая углом ладони выступившую слезу. – Пятьсот тысяч евро – ошибка? – спросил Ерохин. – Сам-то ты в это веришь? Дроздов крякнул. – Да. Разрешите идти, товарищ генерал? У меня дела… – Иди, – равнодушно сказал Ерохин. Оставшись один, он снова было потянулся за коньяком, задумался – да так и остался сидеть, глядя в окно, за которым темнели крыши Москвы. |