Книга Венец карьеры пахана, страница 10 – Евгений Сухов

— А что это у вас на шее за царапина такая?

— Это я зацепился за сук, когда бежал по лесу.

— Да, конечно… А где находился «уазик»? — все тем же казенным голосом поинтересовался опер.

— Метрах в пятнадцати. Вот как раз рядом с вашей машиной. Там должны остаться следы.

Опрашивали его уже второй раз. И Зиновьев всерьез подозревал, что далеко не в последний. Создавалось впечатление, что оперативники желали подловить его на какой-то махонькой лжи, да вот все никак не получалось. Ведь вместе с первой группой оперов приезжали эксперт с криминалистом, которые не только осмотрели каждый сантиметр почвы, но и засняли следы протекторов, а брошенные окурки упаковали в пластиковые пакеты.

— Вы случайно не заметили номер машины?

Зиновьев неопределенно пожал плечами.

— Было очень далеко, а потом все-таки ночь… Нет, ничего не разглядел.

Водолаз уже одел водонепроницаемый костюм и с некоторым ожиданием посмотрел на оперуполномоченного.

— Может, вы расслышали, о чем они говорили? — спросил майор. — Знаете, как это бывает, достаточно услышать одно ключевое слово, чтобы был понятен смысл всего остального.

Никита отрицательно покачал головой.

— Ничего такого… Посмотрите сколько метров до тех кустов! Разве можно что-то услышать?!

— Да, далековато, — как-то уж очень неохотно согласился оперуполномоченный, пригладив ладонью русую макушку. — Знаете, я тут наводил справки, получается, что в этот день на карьере не появлялся ни один милицейский наряд.

Губы Зиновьева невольно дрогнули.

— Но ведь не выдумал же я эту история, так ведь?

— Конечно же, не выдумали, — задумчиво согласился оперуполномоченный. Макушка явно не давала ему покоя. Ладонь вновь пригладила поднявшийся хохолок. — Кстати, а что вы делали в минералогическом заповеднике?

Вновь был задан вопрос, на который майор Журавлев заранее знал ответ. Глупо было бы говорить о том, что в минералогическом заповеднике он появился только из-за страсти к природе. В этом районе не бывает случайных людей, каждый, кто сюда заявляется, хочет отыскать драгоценные камушки.

Следовало отвечать, но Никита никак не мог подобрать подходящие слова.

— Дело в том, что я… коллекционер.

Оперативник понимающе кивнул, даже улыбка на губах мелькнула.

— А вы знаете о том, что любой камушек в минералогическом музее-заповеднике находится под охраной?

— Знаю.

— И знаете о том, что за сбор камней первой группы предусмотрена серьезная статья?

— Наслышан, — сквозь зубы процедил Зиновьев.

— Вот видите, — как-то задумчиво протянул русоволосый опер. — Недра страны и все, что в них находится, принадлежит исключительно государству. Драгоценные камни запрещено раскапывать, продавать, перевозить и хранить. Их нельзя хранить даже в том случае, если это предмет минералогической коллекции, как в вашем случае. За это дают от пяти до десяти лет с конфискацией имущества.

— Я не знал, что…

— А незнание законов, как известно, не освобождает от ответственности.

Чувствовалось, что опер был хваткий и много повидавший. Никите очень не хотелось бы оказаться в качестве его клиента. Повернувшись к водолазу, майор кивнул:

— Пошарь там, посмотри все как следует.

— Понял, Виталик.

— В «Ниве» должен быть труп.

Водолаз молча кивнул и, надев маску, пошлепал к берегу.

Журавлев и Никита со скрытым интересом наблюдали за тем, как аквалангист шел вперед спиной к воде, выискивая наиболее пологое место. Секунду постояв на краю, он оттолкнулся от кромки и упал в воду, обдав брызгами стоявших неподалеку оперативников.

Повернувшись к Зиновьеву, оперативник спросил:

— Не могли же они просто так на вас напасть? Должна быть какая-то причина, чтобы пойти на такой откровенный риск. Наверняка знали, из-за чего рискуют. Признавайтесь, они забрали у вас камни?

Еще один неприятный вопрос, на который предстояло отвечать. И ведь не получится отмолчаться. Оперативник буквально прожигал его тяжеловатым заинтересованным взглядом и терпеливо дожидался ответа.

— Взяли… Камушки у нас были. Немного, штук десять. Наковыряли накануне. Признаюсь, очень неплохие. Я слабый оценщик, но за пять лет, что я занимаюсь хитой, такие мне попались впервые.

Майор ободряюще кивнул, оценив его откровенность, и уже несколько мягче спросил:

— «Зелень»?

Спросил обыкновенно, как бы между прочим. Почти по-приятельски. Даже профессиональный сленг ввернул, следовательно, хитническому делу он был не чужд. Не исключено, что в молодости тоже переболел камушками. Неудивительно, ведь паренек-то он как-никак уральский, а страсть к хитничеству здесь передается по наследству.

За время продолжительного разговора Никита впервые улыбнулся.

— «Зеленка».

— Значит, вы их кому-то предлагали?

— Да, — неохотно ответил Никита, понимая, что не удастся обойти столь щекотливую тему.

— И кому же?

— Егору Васильевичу. Он и раньше скупал у нас по изумрудику.

Оперативник слегка кивнул, сделав вид, что поверил.

— Знаю такого, продолжайте.

— Так было и в этот раз. На первый взгляд ничего особенного не происходило. Он удивился тому, что мы принесли очень хорошие камни. Позвал какого-то старика, тот тоже полюбовался «зеленью», а потом предложил нам за камни очень хорошую сумму. Но мы решили отказаться.

— Какая была сумма, если не секрет?

Никита чуток помялся, после чего откровенно отвечал:

— Пятьдесят тысяч баксов.

— Ого! Серьезная сумма. Просто так с такими деньгами не расстаются. Как звали этого мужчину?

— Георгий Георгиевич.

Оперативник задумался, на какое-то мгновение его лицо приняло озабоченное выражение, после чего он спросил:

— Значит, вы предполагаете, что это убийство может быть как-то связано с вашим отказом?

Зиновьев пожал плечами.

— Не знаю.

— Как выглядел этот старик?

— По виду типичный интеллигент. Поначалу произвел на меня очень благоприятное впечатление. Правда, был настойчив не в меру. А это настораживало.

— Выходит, что вы не поддались на его уговоры и не продали ему «зелень»?

— Приберег. Я знал, что такие камни стоят значительно дороже.

— Получается, что вы выехали, а вас, значит, на дороге уже ждали?

— Выходит, что так.

— Понятно. Вот и водолаз наш выныривает, — кивнул оперативник в сторону пузырей, струившихся кверху неровной ленточкой.