Онлайн книга «Ограбить Императора»
|
– Эти драгоценности никто не ищет, – заверил Василий. – Для всех остальных они пропали! Ты хотела, чтобы я достал для тебя сокровища Фаберже, и они у тебя. Что ты мне скажешь? Элеонора подняла бархатную коробочку с золотым тиснением именного знака дома Фаберже, открыла крохотный замочек. – Я ведь пошутила… Боже, какая красота! – невольно ахнула она. – Это просто немыслимо! На красной бархатной подушечке, собранное в три больших нити, сверкало бриллиантовое колье. – Я не понимаю подобных шуток, если любимая женщина чего-то просит, то я непременно должен исполнить. – Сколько же здесь всего? – Не знаю, – честно признался Большаков. – Но очень много. Может быть, на два миллиона золотом, а может, и больше… – Как же тебе это удалось раздобыть? – Это неважно… Но не волнуйся, крови на них нет. Элеонора закрыла коробочку и положила ее обратно в саквояж. – Хорошо. Давай с тобой уедем… С такими деньгами мы будем желанными гостями в любой стране мира. Хочешь, поедем в Италию? В Ниццу! – Ты это говоришь всерьез? – Как никогда прежде. – Раньше ты мне не говорила таких слов. – То было раньше. За последнее время многое изменилось. В том числе и в отношениях между нами. Василий Большаков крепко прижал к себе Элеонору – теперь она была мягкая, податливая, пластичная, как кусок глины. Из нее можно было вылепить все, что угодно. – Все это я делал для тебя. А знаешь, давай уедем. У меня в Риге живут родственники, можно поехать к ним. Не будем тянуть время, давай завтра поедем! – У меня завтра будут дела, – чуть помешкав с ответом, произнесла Элеонора. – Неужели ты думаешь, что мне не с кем проститься в родном городе? Лучше послезавтра, договорились? – Хорошо, я тебя понимаю. Только никому ни слова о наших планах. – Мог бы не говорить, я уже взрослая девочка. Быстрые тонкие пальчики расстегнули его ворот, скользнули ниже, губы ткнулись ему в грудь и поползли ниже, оставляя влажный след. – Как я по тебе соскучилась, – произнесла Элеонора, как выдохнув, – ты даже не представляешь… Большаков пришел к Урицкому на следующий день и, стараясь не отводить взгляда, сообщил: – Конек сумел спрятать где-то саквояж. А может, передал его своему сообщнику. Мы перерыли весь город, но пока так ничего и не нашли. Начальник петроградской ЧК нахмурился: – Вот что я вам скажу, товарищ Большаков. Речь идет об огромных деньгах. Если в ближайшее время вы не найдете этот саквояж… Боюсь, что у вас могут быть большие неприятности. – Я вас понял, товарищ Урицкий, сделаю все возможное, чтобы найти пропавшие ценности. – Уж постарайтесь. Что у вас там еще? – Нужна ваша подпись, Моисей Соломонович, – положил Большаков на стол четыре листка бумаги, соединенных между собой большой толстой скрепкой. – А это еще что такое? – Это расстрельные списки контрреволюционеров, – ответил заместитель. Моисей Урицкий внимательно вчитывался в каждую фамилию, все более хмурясь. – По-вашему, это столь необходимая мера? А другого ничего нельзя было придумать? – Этот вопрос уже согласован с товарищем Дзержинским. В последнее время контра все более поднимает голову. Если мы сейчас не предпримем решительных мер, то плодами революции воспользуются правые эсеры. – Вы говорите, правые эсеры… А вот этот юноша, Владимир Перельцвейг, насколько мне известно, он из партии народных социалистов. И потом, он прекрасный поэт. Вы читали его стихи? – Не довелось. – А вот я читал. Они были опубликованы в «Известиях». – К сожалению, Моисей Соломонович, даже поэты могут быть контрреволюционерами. – Не слишком ли часто мы прибегаем к расстрелам? – А вы думаете, что правые эсеры поступили бы с нами как-то иначе, если бы пришли к власти? Весьма сомневаюсь! Мы бы с вами были расстреляны первыми, а чтобы этого не случилось, мы просто обязаны их опередить. – Я против расстрела этих людей. – Их можно взять в заложники. Это хороший сдерживающий фактор против террора в отношении коммунистов. – Хорошо, пусть будет так, – сдался Урицкий и поставил под списком подпись. – Но это только на крайний случай. Надеюсь, что до расстрела все-таки дело не дойдет. И еще вот что, возьмите людей и сходите завтра с обыском на Волынский переулок, восемь. К графу Левашову. Сам-то он съехал за границу, а вот его сынок здесь. Посмотрите, может быть, что-то у него и осталось. Предстоящий обыск в Волынском переулке ничем не отличался от прочих двух десятков, проведенных за последний месяц. В квартире проживал отставной поручик царской армии, двадцатипятилетний граф Левашов. Судя по тому, что в его квартиру нередко заглядывали бывшие офицеры, он уже определился со своим дальнейшим выбором и только дожидался случая, чтобы сполна поквитаться за отнятое Советской властью огромное имение в Орловской губернии. На всякий случай, кроме двух помощников, Василий Большаков для усиления захватил трех вооруженных красноармейцев. Дом был добротный, с высокими окнами и большими витринами на первом этаже. Даже прошедший год, напрочь отбивший желание у дворников убираться во дворах, не сумел лишить его былого великолепия. Поднялись по гранитной лестнице на третий этаж и позвонили в дверь. Через минуту она широко распахнулась, и в проеме предстал молодой сухощавый человек с трехдневной щетиной. Лицо опухшее, какое бывает от долгого возлияния. Даже не удивившись гостям, он произнес: – Господа чекисты, я так понимаю? Уж не на расстрел ли вы меня приглашаете? Так, может, дадите хотя бы в чистое бельишко переодеться, и я ваш! Лицо хозяина Большакову показалось знакомым, вот только он никак не мог припомнить, где он его видел. – Не паясничайте, гражданин Левашов! – Хм… Значит, расстрел откладывается. Ну что ж, еще поживем. Так чем я могу вас порадовать? – Мы к вам с обыском. – Большаков развернул бумагу перед его лицом: – Вот предписание! – И вы полагаете, что я буду вам возражать? Мне думается, что вы могли бы обойтись и без предписания. Нынче не те времена, чтобы добиваться санкции прокурора. Прошу! – широко распахнул дверь Левашов. Первым прошел Василий Большаков, цепким взглядом осматривая окружающую обстановку. Вполне аскетическая, какая встречается у людей, привыкших к самому необходимому и знавших, что в любую минуту могут съехать. На стенах много картин, среди них могли быть даже подлинники известных художников, но разве сейчас этим добром кого-то удивишь? Ими завалены все базары, куда ценнее по нынешним временам золото и ювелирные изделия. |