Книга Фьорды. Ледяное сердце, страница 49 – Ингрид Юхансен

Двери за ними закрылись.

Но я недолго оставалась одна.

Нора прислала ко мне племянника с головкой домашнего сыра и отчетом, что Малыш жив, здоров, кушает с аппетитом и часами играет с собакой.

Биа принесла мне одежду, целую коробку имбирного печенья, долго болтала со мною. Я готова поверить в великую силу ее талисманов. Дидрик – адвокат – с супругой Брид принесли мне ноутбук, шоколадки и добрые вести о выплатах по страховому полису и солидной компенсации от компании-нанимателя, конечно, если я воздержусь от судебного иска. Но все это были не те визитеры, которых я ждала.

Каждый раз, когда в коридоре раздавались шаги, я ждала его, а когда укладывалась спать, проводила пальцами по тонкому золотому корпусу часов – Биа выкупила их у братца на деньги со страховки и принесла мне сюда.

Я подобрала целый перечень литературы о патологических пристрастиях, зависимостях и перверсиях, читала и пыталась понять, что со мной происходило за это время. Что происходит с ним каждый день.

Прошло целых три дня, но Андрес так и не появлялся…

Из привычной больничной дремоты меня выдернул скрип окна. Приоткрытая створка надсадно скрипела – о-оххх… За белым жалюзи вырисовывалась мощная темная тень. Я сразу села на кровати, сглотнула и положила палец на кнопку вызова медперсонала, громко спросила:

– Кто здесь?

– Как кто? Твой муж, законный. Лени, открой окно, быстрее иначе я упаду и убьюсь!

– Ты что вообще одурел, Олаф? Лезть по пожарной лестнице… – Мне пришлось втянуть бывшего муженька за шкирку, пока он не обрушился на пол грузной тюленьей тушей. – Ты про двери не слышал? Нет? Как ты вообще сюда попал?

– Приехал на такси. Лени, меня никто не впустит через двери в больничной пижаме из другого лечебного учреждения. Но как я могу нежиться в дурдоме, когда тебя убивают?

– Мою жизнь бережет вся полиция Осло! Ты можешь убираться!

– Нет, Лени! Давай помиримся – мне без тебя было очень худо. Правда. Я практически бросил пить, но обязательно напьюсь, если ты меня выгонишь! – Он потрогал меня за наращенные прядки. – Этот кошмар сам отпадет, или надо что-то делать?

– Олаф, оставь в покое мою прическу! Я не собираюсь жить с человеком, который меня продал.

– Продал?

– Конечно. Ты же продал мой портрет неизвестно кому, еще и разболтал, что я поехала к тетке на эллинг. Когда ты это сказал своему покупателю?

Он удивленно поднял брови и потеребил бороду, охряная краска вымылась, стали видны седые прядки.

– Лени, да откуда я могу помнить? Я такую ерунду не запоминаю никогда.

– А ты напряги интеллект. Что ты вообще знаешь про своего покупателя?

– Сейчас. – Олаф прикрыл глаза. – У него впечатляющий торс, проработанный просто как на гипсах в академии. Правда, футболка в обтяжку, как ты не любишь. Профиль тоже недурен, но анфас, – он презрительно скривился, – подбородок мягковат, линия нижней губы плывет. Нет, анфас я его рисовать не стал бы… Лени, на кой он тебе сдался, этот покупатель? Человек ни хера не разбирается в актуальном искусстве.

– Что?

– Конечно. Ты видела его яхту? Сплошная безвкусица, понятно, что он вывалит деньги за любой китч.

– Значит, мой портрет – это безвкусица и китч? Так?

– Ну, не лучшая моя работа, откровенно говоря. Хочешь, я тебе таких пять штук нарисую? Даже лучше. Анфас-профиль, аксонометрия…

Он взял меня за подбородок, повернул голову и профессионально прищурился.

– Хотя холст-масло – это все не мое. Чистая архаика. Я что, блядь, похож на прерафаэлита? Нет! Я – монументалист! Знаешь, Делия предлагает устроить мою выставку в Москве, в арт-центре Vinzavod. Поедем вместе? – Олаф обнял меня за плечи, вроде я уже согласилась. – Я сделаю специально для выставки нечто радикальное, типа беспредметной инсоляции! Представь, аксонометрические лучи пересекаются, возникает силуэт. Я вижу, как он парит в воздухе…

Единственное, о чем мой бывший муженек обожает говорить – это он сам и его великое творчество. Я отодвинула его к окну:

– Олаф, возвращайся в клинику, иначе еще не такое увидишь!

– Лени, глупо ссориться из-за каких-то случайных девок. Я же творческий человек, мне нужна… э… эмоциональная подпитка. Всего лишь.

– Если тебе нужна такая подпитка, незачем было жениться и заводить семью!

В центре стоял мой лечащий врач, доктор Николсон.

– Простите, фру Ольсен. Меня не известили, что у вас посетитель. Я торопился сообщить вам хорошую новость – вы достаточно окрепли, чтобы продолжить лечение дома. Ваш адвокат и ваш… знакомый приехали за вами.

Справа от доктора сверкал очками Дидрик, из-за его плеча выглядывало резкое лицо Делии, а с другой стороны стоял Андрес и держал на руках Малыша. Материнский инстинкт заставил меня вскочить, подбежать и выхватить ребенка из его рук.

Что я про него знаю? По-прежнему ничего. Мы толком ни разу не поговорили, нас не связывает ничего, кроме секса! Я понятия не имею, как он относится к моему ребенку и вообще к детям.

– Мы хотели устроить тебе сюрприз! – объяснил Дидрик, поправил очки и виновато добавил: – Я понятия не имел, что вы с Олафом помирились…

– Помирились? Дидрик, ты что – шутишь? Он сюда проник вообще незаконно, и ты как адвокат меня должен оградить от этого социально опасного типа! – Я отпихнула Олафа так, что он отлетел к стене, сшибив медицинский столик, и заорал:

– Ну все, фру Ольсен, забудь, что можешь получить развод запросто!

Делия, решительно цокая каблуками, пересекла палату и клещами впилась в локоть моего бывшего супруга.

– Сейчас я тебя огражу от этого человека, Лени! – Она потащила Олафа к двери, вытолкала в коридор и шипела при этом, как змея: – Пойдем со мной. Сейчас же, Олаф! Ты знаешь, сколько я только что заплатила за твое такси? Ты в своем уме? Нет? Так сидел бы в дурдоме… Ладно, я договорюсь, чтобы тебя вычеркнули из списка психов… Терплю тебя исключительно ради выставки, – их голоса стихли в дальнем конце коридора.

Доктор долго смотрел им вслед, потом взял Дидрика под локоть и повел утрясать какие-то детали с документами на покрытие страховых взносов и налоговыми вычетами. Мы с Адресом остались одни в тишине больничной палаты, если не считать Малыша и новенького плюшевого медведя, которого сыночек усердно тискал в руках. Я устроила обоих маленьких медвежат на своей кровати, вынула из ящика часы и протянула Андресу:

– Вот, возьми.

Он застегнул чуть подпорченный ремень на запястье.

– Лени, прости меня…