Онлайн книга «А жизнь была совсем хорошая...»
|
Нина обиделась и снова была готова разреветься. – Ну, знаешь ли! – Она резко развернулась и пошла прочь. Клавка нагнала ее и примирительно сказала: – Ладно. Не дуйся. Это я так, чтоб взбодриться. Она взяла подругу под руку, и они вышли на Кировскую. Стояла жара – совсем не типичная для начала июня. Тополиный пух, прибитый к асфальту, напоминал счесанную собачью шерсть. Счесанную и неубранную. Нине, полноватой и тяжелой, было невыносимо жарко и душно, так что прихватывало сердце и стучало тяжелым колоколом в голове, а тощей Клавке – хоть бы что. Ни капельки пота на крупном, некрасивом лошадином лице. Клавка вела Нину уверенно, точно зная куда. Наконец, остановившись перед массивной коричневой дверью, с усилием толкнула ее. Они вошли в помещение – Нина робея, а ушлая и наглая Клавка, как всегда, уверенно. В зале стоял полумрак и тишина и даже было вполне прохладно. Они уселись за столик у окна, и к ним не спеша, словно делая большое одолжение, направился официант – рыхлый белобрысый парень с косой ухмылочкой на невыразительном, отекшем лице. Он молча кивнул и положил на стол меню в коричневом переплете. Клавка деловито открыла папку и бегло пробежалась глазами. – Так, значит! – Она сглотнула слюну. – Салатика два с помидорами. Одну селедочку с луком. Бифштекс с картошкой. Два, разумеется. И триста грамм. Беленькой! – Она чуть прибавила нажима в голосе. Официант кивнул, снова ухмыльнулся и медленно отошел от их столика. – И не тяните там! – крикнула ему вслед наглая и уверенная в себе Клавка. Нина вздрогнула – вот и будет сейчас скандал! Но скандала не случилось, а официант чуть прибавил шагу и бросил на Клавку уважительный взгляд. – Есть не хочу, – заявила Нина и сморщилась. – Нет аппетита. – Ага, – кивнула подруга, – и ты мне тут еще поговори! – Она снова закурила, картинно выпустив в потолок тонкую струйку дыма. Официант принес водку в прозрачном графинчике, салат из помидоров и селедочницу, в которой красивыми и крупными кольцами лука была прикрыта серебристо-перламутровая, крупно нарезанная селедка. Клавка громко и плотоядно сглотнула слюну и нацелилась вилкой на кусок пожирней. Официант разлил в стопки холодную водку. Клавка опрокинула стопку и громко крякнула, кивнув острым подбородком на застывшую Нину. – Ну, и чё? Любоваться будем или… Нина мотнула головой. – Говорила ведь, не хочу! Ни пить, ни есть. – Она скорбно поджала губы. Возмущенная Клавка откинулась на стуле и зло прищурила глаз. – Та-ак! Ну, правильно. У нас ведь горе горькое. Беда ведь у нас просто. Трагедь, так сказать. Потоп всемирный! Нина молчала, уставившись в окно. Клавка шмякнула вилку на стол. – Нет, вот не понимаю я! Хоть убей – не понимаю! Нина усмехнулась. Мол, куда тебе. Но – промолчала. А Клавка продолжала возбухать: – Нет, только посмотрите на нее! Бедная, несчастная! Ребенок у нее, видите ли, на природу уехал. В лес. На озеро. На воздух, твою мать! Зарядка, прогулки, весь день на воздухе. Няньки, воспиталки, врачи… Сто нянек вокруг, дети! Питание диетическое. Господи! Да другая бы – умная, конечно, – от радости штаны бы потеряла. Орала бы в голос. Три месяца покоя! Сама себе хозяйка! Ни готовки, ни стирки, ни глажки. В воскресенье – спи до отека. Никто не разбудит. По магазинам не бегать за куском колбасы. Никто не ноет и ничего не просит. А главное, – тут Клавка наклонилась к Нине, – ребенку хорошо! – Она замолчала и с негодованием посмотрела на подругу. – Но ей плевать! Плевать ей, святой такой матери, на все это. С высокой колокольни. Не ребенок ее волнует, а она сама! Скучать она, видите ли, будет! Непривычно ей, видите ли, одной в квартире. Без сыночка драгоценного. А то, что сыночек бы сейчас по жаре, да в городе, – вот на это ей, простите, насрать! – Клавка резко опрокинула в широко раскрытый рот следующую рюмку. Нина хмурила брови и по-прежнему обиженно молчала. Клавка ожесточенно кромсала кусок жесткого, не поддающегося тупому ножу, мяса. – Эй! – крикнула она официанту. – Не спи, замерзнешь! Тот резко дернулся и бросился к ней. – Это чего? – спросила Клавка, указывая глазами в тарелку. Официант недоуменно пожал плечами: – В смысле? – В смысле? – уточнила Клавка. – А ты вот давай, пожуй! Деловой. Или – ножи поточи. Хотя бы. У меня – зубы, а не акульи челюсти! – Клавка почти кричала. – Понял, что ли? – Так ведь бифштекс! Мя-со. Коровье к тому же, – пытался оправдаться официант. Клавка зловеще, по-мефистофельски, расхохоталась. – Да что ты? Мясо, говоришь? Ну надо же! А я думала – рыба. Коровье! Сам ты – коровье! Только не мясо! Понял? Официант, красный как рак, мелко закивал головой. – Заменить? Клавка кивнула – ну, ни дать ни взять английская королева, – молча так, с достоинством. Тот подхватил тарелки и опрометью бросился на кухню. Клавка с гордостью и удовлетворением посмотрела на подругу – свысока посмотрела. Типа, ну как? Видала? Как я его? Нина, красная от стыда, смущения и страха (а вдруг сейчас – милицию? хулиганство какое-то!), посмотрела на подругу. – Ну, ты вообще! Ужас какой-то! Прямо стыдно с тобой выйти куда-нибудь! – Ага, страшно! Стыдно таким мясом людей кормить. Да еще и за деньги! Нина, ожидая худшего, выпила одним глотком полную рюмку. А через десять минут официант притащил сковородку с картошкой и мелко нарезанным, сочным, шипящим мясом. – Поджарочка! Свиная! Во рту тает. Водочки? – осведомился он. Клавка гордо кивнула. Нина внезапно почувствовала, что захотелось есть. Очень захотелось! У нее так всегда – как только нервы, так сразу хомячить, по словам мамы-покойницы. Мясо и правда таяло во рту. После третьей рюмки чуть отпустило, но она почувствовала, что совсем пьяна – ну просто вдупель, как говорила Клавка. Расплатилась щедрая Клавка – щедрая, потому что пьяная. На трезвую голову от нее и снега прошлогоднего не допросишься. А тут – само благородство: – Да ладно, сиди! Мне Ашотик вчера подкинул! Ашотик – один из любовников Клавки. Есть еще несколько – Мишка-таксист, Лешка-строитель и Пашка-студент. Сопляк, совсем мальчишка. Клавка была «беспринципная», как говорила Нинина мама. И вправду – беспринципная. Зато – не одна. |