Онлайн книга «Мокко. Сердечная подруга»
|
– Мой отец очень занят. Если вы не договаривались, то не сможете с ним увидеться. Мне очень жаль, мсье! Он потянул на себя дверь. И тогда мне в голову пришла идея. В квартире Констанции, на улице Лепик, мне в руки попалась коробочка с ее визитками. С согласия Гаранс я взял одну и с тех пор постоянно носил ее с собой. Я вынул визитку из бумажника. На ней значилось: Констанция Деламбр Реставратор старинных картин 27, ул. Лепик, Париж XVIII Я протянул ее Лодовико. – Можешь передать это своему отцу? Мальчик посмотрел на меня с сомнением. – Он обедает с очень важным господином. Но я попробую. – Лодовико взял визитку и прочитал ее. – У вас женское имя? – спросил он с улыбкой. – Нет. Это мой друг, твой отец ее тоже знает. – Я отнесу ему визитку прямо сейчас. Но ничего вам не обещаю. – Я подожду, пока ты вернешься. Через три минуты он прибежал обратно. – Ну? – спросил я. – Я отдал карточку папе. Сначала он рассердился, что я его отвлекаю, но когда прочитал, то стал бледен как мел! – Он сможет меня принять? – Не сейчас. – Мальчик протянул мне блокнот и ручку. – Но он попросил, чтобы я взял ваш номер телефона и записал ваше имя. Он вам позвонит. Он попросил передать, что обязательно с вами встретится. Я так обрадовался, что готов был расцеловать мальчугана. – Скажите, мсье, а кто эта Констанция? – спросил Лодовико, когда я повернулся, чтобы уйти. Он произнес имя Констанции на итальянский манер – Костанца. Я улыбнулся и подмигнул ему. – Сердечная подруга. Я возвращался в «Дочиоли» с таким чувством, словно сижу в «Порше Тарга», а не в «фиате». Мое счастье словно бы дало небольшой машине крылья: она с легкостью преодолевала километр за километром. Господи, как все-таки прекрасна Тоскана! Остановившись перед pensione, «фиат» издал удовлетворенное рычание и устало умолк. Миссис Уэзерби коснулась рукой горячего капота и спросила рассерженно: – Брюс, что вы сделали с ту «фиатом»? Под удивленным взглядом Хотспура я обнял ее, и мы вместе сделали несколько па из танго. – Ваш «фиат» is OK! No проблем! Ах, Италия! Флоренция! Как я счастлив! Как мне тут хорошо! Синтия приложила ладонь к моему лбу так же заботливо, как минуту назад трогала свою машину. Ей показалось, что у меня жар. Я отмахнулся от ее беспокойства. Однако она настояла, чтобы я прилег. Американки куда-то уехали, и я мог воспользоваться несколькими часами тишины до их возвращения. Я радовался своей удаче, и все же усталость, которую я ощутил еще утром, не проходила. Довольно скоро я уснул. Разбудил меня пронзительный смех Джиджи. Они вернулись… Я посмотрел на часы. Восемь! Самое время переодеваться к ужину. «Кто-нибудь мне звонил, пока я спал?» – спросил я у миссис Уэзерби, когда спустился на первый этаж. Она ответила, что нет. Пришло время садиться за стол. Американки и мистер Уэзерби уже ожидали нас в столовой. Мне стало лучше, и я был зверски голоден. Но стоило нам усесться, как в гостиной затренькал телефон. Миссис Уэзерби встала и вышла. Она вернулась, пошатываясь от волнения. Щеки ее пылали. – Брюс! Звонят to you… Это… Это… Супруг посмотрел на нее с изумлением. И даже американки на мгновение замолчали. – Это Лоренцо Валомбра. – Омайгод! – воскликнула Карла при виде наших перекошенных лиц, хотя понятия не имела, кто такой Лоренцо Валомбра. То был сигнал к началу заседания «Lunch Club»: уханье, мычание, ржание… В общем, наш зоопарк снова с вами! Я вышел в гостиную, пока мистер Уэзерби тщетно пыталась успокоить собравшихся за столом дам. – Order! Order! [17] – кричал он, словно находился в Палате общин. – Брюс Бутар? – спросил голос Лоренцо Валомбры в телефонной трубке. – Именно так. – Простите, что звоню так поздно. Вы, должно быть, ужинаете. – Он говорил с сильным итальянским акцентом. – Вы можете приехать ко мне завтра к половине пятого? Я сказал, что могу. – Прекрасно. Тогда до завтра! И он повесил трубку. Наш разговор длился каких-то пятнадцать секунд. Однако из-за него я не спал всю ночь. На следующий день я испытал огромное удовольствие, когда приказал надменному лакею немедленно проводить меня к Лоренцо Валомбра. Тяжелая дверь палаццо с треском захлопнулась, на этот раз – наконец-то! – у меня за спиной, а не перед носом. Через несколько секунд передо мной появился сам Валомбра. Лицо у него было хмурое, взгляд холодный, губы плотно сжаты. Неужели это его Констанция любила тайно и страстно, это он писал ей те жгучие любовные письма? Он остановился в метре от меня. Аромат мужских духов «Кельнская вода», смешанный с запахом белого табака, коснулся моих ноздрей. Я посмотрел на его руки – большие, короткие, сильные. Руки, ласкавшие Констанцию… Он протянул мне правую. И как только наши руки соприкоснулись, у меня возникло ощущение, что я знаю его чуть ли не всю жизнь. Вдруг Валомбра улыбнулся, и лицо его просветлело. Он словно помолодел лет на десять. – Друг Констанции… Прекрасно! Проходите, прошу вас, мсье Бутар! * * * Мы расположились в просторном кабинете на третьем этаже. Я подумал, что Валомбра наверняка писал Констанции за этим большим письменным столом с полированной и абсолютно чистой поверхностью. Огромная комната была оформлена в современном стиле, без излишеств. На стенах картины абстракционистов, мебель строгих линий, современные скульптуры… Пол покрывал толстый ковер. Потолок был не слишком высок, камины и трубы удалили во время реконструкции – словом, ничто не напоминало о том, что мы находились во дворце, построенном в пятнадцатом веке. Логово Валомбры мало говорило о его личности. Как я ни старался, мои глаза не нашли в этом кабинете ничего, что помогло бы узнать его лучше – ни фотографий, ни книг, ни личных вещей… Безликое, анонимное помещение, навевающее мысли о работе и профессиональных достижениях. Пока я рассматривал комнату, хозяин дома с улыбкой наблюдал за мной. – Констанция терпеть не могла этот кабинет, – сказал он раскуривая сигарету из светлого табака. – «Слишком дзен», – говорила она. Валомбра улыбался, глядя перед собой невидящими глазами. – Вы работали с ней вместе в течение двух лет, как я понимаю, – заметил я. – Да. Констанция была очень талантлива. Она понимала Уччелло. У нее была прекрасная интуиция, она тонко чувствовала правду и простоту. Благодаря всему этому она прекрасно отреставрировала «Битву» в галерее Уффици. Вернее, мы реставрировали ее вместе, со всей моей командой. То был титанический труд. У Констанции, несмотря на молодость, было поразительно развитое чувство меры, точность. Она любила свою профессию. Для меня было счастьем работать с ней. |