Онлайн книга «Поэтесса. Короткий роман»
|
– Здравствуйте, – сказала дама, рассаживаясь в единственном кресле. – Думаю, вы меня не знаете. Она внимательно посмотрела на Ларису, Лариса внимательно посмотрела на меня, я – на даму; и таким образом круг замкнулся. Отвечать на слова посетительницы приходилось мне, и, после того как дама повторила свои слова: – Думаю, вы меня не знаете, – я выбрал единственный в таком случае правильный ответ. Я сказал: – Возможно, это – не имеет никакого значения.Дама набрала воздуху, посмотрела на меня, вернее, в мою сторону, пораздумывала немного и выдохнула: – Мне сказали, что здесь находится клуб современного творчества. – Вам сказали совершенно правильно, – Лариса улыбнулась, демонтируя снобизм дамы. – Значит, вы пытаетесь разобраться в современном искусстве? – Отчасти, – согласилась Лариса, – хотя все несколько проще. – Проще? – видимо, дама все еще сомневалась в том, что ей дали верный адрес. – Конечно – проще, – Лариса совместила улыбку с кивком. – Чем же вы занимаетесь, если не пытаетесь разобраться в современном искусстве? – Мы пытаемся разобраться в современном мире. В том, что сказала Лариса, лжи не было, хотя правды набиралось всего на несколько грошей……Разобраться в современном мире – вообще-то, не такое уж сложное дело. Не теория относительности или хроники майя. Но когда я говорил что-нибудь подобное, мне в ответ постоянно кто-нибудь приводил слова из Тютчева: «Умом Россию не понять…» И я никогда не спорил. С теми, кому ума не досталось.А Лариса определилась в этой ситуации одним небольшим стихотворением: …Мы научились повторять. И повторяем раз за разом: «Умом Россию не понять…» – Да… Тем, кому не роздан разум. Меня всегда смущало то, что оправдание своей нынешней глупости мы постоянно находим в творцах, живших в прошлые эпохи. Да что там Тютчев, писавший стихи в исторических дебрях крепостничества. В нашем клубе, прямо на моих глазах, довольно часто происходили события, которые отлично демонстрировали то, что наш мир прост как снег. Вернее, снег – значительно сложнее… …И к последнему из таких случаев наша первая сегодня посетительница заимела самое прямое отношение. Для начала разговора она высказалась откровенно многозначительно. И в этой многозначительности, как показалось мне, звучало сомнение в кчемности существования нашего клуба: – Так-так… Причем сказано это было тоном, который, не будь я так занят мыслями о Ларисе, должен был бы сразу насторожить меня. – Так-так… Значит – современное искусство… Ну и как вам нравится современный кинематограф? – Что, простите? – переспросила нашу гостью Лариса, и я понял, что не только я сейчас думаю о ней, но и она обо мне. – Почему, по-вашему, современные телевидение и кинематограф состоят из только из эротики? Вопрос дамы был так себе, не открытие – из тех, что постоянно обсуждался за неимением и недоступностью других тем для обсуждения. Просто дама перебирала в серьезности, и это делало ее возмущение гротескным. И хотя слово мне, очевидно, не предоставлялось, и предполагалось, что я промолчу, мне пришлось пожать плечами вслух: – Наверное, потому, что жизнь каждого из нас – первая серия.Я давно заметил, что кто-то думает, что жизнь передается через гены. А кто-то понимает – что через постель. – Ну, что – не можете сказать, почему у нас на экранах одна эротика? – повторилась дама, явно слушая только себя, и неудовлетворенно замолчала, видимо, ощутив бессмысленность прений и с кинематографией, и с эпохой, и с нами. Молчание рисковало затянуться, и Ларисе пришлось включиться в дискуссию. Моя поэтесса сделала это самым разумным способом: – Знаете, давайте я сейчас организую чай, а потом мы все обсудим. Наша гостья продолжала молчать, и это не только дало возможность выйти Ларисе, но и мне – трусливо ускользнуть с поля интеллектуальной схватки с современным потомком великого немого.В клубе у нас есть небольшая комнатка, где стоит стол, на котором мы иногда готовили легкий перекус. Там был самовар и чашки, для которых Лариса из дома принесла серебряные ложечки. В этой комнатке я нагнал Ларису, поцеловал ее в шею и прошептал: – Я совсем не против того, чтобы наша жизнь была бы сплошной эротикой, – и моя поэтесса улыбнулась мне в ответ: – Эротика пусть будет у нас днем. – А ночью? – Ночью пусть у нас будет порнография……Когда мы с Ларисой вернулись в кабинет президента клуба, гостья, видимо, истосковавшаяся по нам, продолжила. И хотя мне было не вполне понятно, из чего вытекала очередная фраза, в ее словах звучали утверждения без сомнений. Лозунги – пародии на истину. Убогие калеки правды: – Мы должны брать пример с наших великих предков и доводить все наши лучшие замыслы до конца! Наверное, на этой мысли в голове у нашей гостьи что-то застопорилось, и у Ларисы появилась возможность поставить чашки на стол в тишине. А я подумал: «Если бы жившие до нас доводили все свои лучшие замыслы до конца, нам бы сейчас нечем было заняться».Гостью явно угнетало, а не утешало наше с Ларисой молчание: – Вы что, не считаете, что мы в ответе за все?! – дама смотрела на меня, и мне пришлось пожать плечами. Конечно, я мог бы повторить такую банальность, как всевселенская ответственность каждого человека, хотя именно я ни за что не отвечал. Но проблема была не в том, что я – ни за что не отвечал, а в том, что те, кто за что-то отвечал, тоже ни за что не отвечали.– А ведь еще совсем недавно мы были самой духовной страной в мире! Я посмотрел на своего президента. Президент стоял, потупившись, словно проштрафившийся школьник перед завучем. Лариса была очень умной женщиной и потому легко и достоверно изображала из себя дурочку. Мне тоже пришлось помолчать, хотя бы потому, что рассказ о нашей вчерашней духовности, по-моему, не больше чем приятнейшая для России сплетня.Иногда молчание – единственная разумная часть конституционного права человека на выражение своего мнения. – Тогда чем же вы здесь занимаетесь?! – гостья распалялась и поочередно смотрела то на меня, то на президента. При этом дама задавала свои вопросы как-то так, что это наводило на мысль – когда же человек откровеннее демонстрирует свою глупость: когда отвечает на вопросы или – когда их задает? Очередь пожимать плечами дошла до Ларисы: – Я, например, пишу стихи и песни… |