Онлайн книга «Третье дыхание»
|
Больничный рай? Как переход к раю настоящему? Скинул крышку с ведра, стал туда с тарелок соскребать ложкой. Да, состав мусора тут разнообразный: прогорклые окурки, тампоны окровавленные, чьи-то трусы обкаканные. Жадно вдохнул. Привыкай, не стесняйся. Третье дыхание твое, может быть, самое глубокое. Сполоснул тарелки чуть теплой струей, составил горкой, по коридору понес. Встречая взгляды, почему-то лихо подмигивал: все о’кей! В столовую внес, обклеенную веселыми аппликациями, тарелки на клеенку поставил: вот! Пожилая нянечка, что управляла тут, – седая, краснолицая – всплеснула ладошками: – Это супруга ваша прислала? Ну молодец! Обратно как на крыльях летел. И вдруг – Нонну увидал. Топает понемножку своими крохотными ножками! – Ве-еч! – радостно проговорила. – Что ли выписывают меня? – Ну!.. А кто тебе сказал это? – Сестричка! Ну… сказала она, что капельница эта последняя. Кончен курс. Ве-еч! – Ну чаво тебе? – Узнай, а? Ить интерес-на! – Ну а что? Можно! Вместе пойдем? – Не-е. Я боюсь. Я лучше тут тебя буду ждать. Вдруг ты выйдешь и скажешь, – она мечтательно сощурилась, – поехали домой! – Жди! Я сам похолодел от столь неожиданной возможности – как-то не подготовился. Думал… А что вообще-то я думал? Что вообще-то хотел? Хорошо, что перед входом в кабинеты врачей был такой отросток-аппендикс, закрытый занавеской. Я хоть постоял там немного, приходя в себя. Нонну домой? Прекрасно. И ее бредовая собачка к нам перебежит, и прочие чудеса начнутся. Нет, надо сначала понять. Я вернулся к ней. – Занято, – безмятежно улыбаясь, сказал я. – Счас. Посидим маленько. Я собрался с духом. – Да, кстати, – как бы вскользь, лишь бы протянуть время, сказал я, – тут Настю встретил на лестнице… чего плакала-то она? Глазки Нонны, весело, оживленно бегающие, остановились, словно пойманные, нижняя челюсть выдвинулась вперед, крупно дрожала. – А тебе что? – проговорила она совсем другим, глухим голосом. – Да так просто, – беззаботно ответил я. – Ждем! – Я кивнул на занавеску: -…Так чаво? – Ты тоже пришел мучить меня? – Нет… просто я спрашиваю, – начал злиться и я. Значит, только ей можно страдать, к остальным это право не относится? Я смотрел на нее. – Пристала ко мне… – Нонна, пытаясь успокоиться, надувала красные щечки мячиком, потом шумно выдыхала воздух, удерживая слезы. Но они все равно проступили на глазах, -…почему я пью, – отрывисто проговорила она. – Где?.. Здесь? – пролепетал я. – Ну а где же еще?! – вдруг произнесла она хрипло и грубо, вовсе в другом обличье… но такое мы тоже видели. – Так ты пьешь… здесь? – проговорил я. – …Нет, конечно! – с какой-то хамской ухмылкой сказала она. Так. И это она хочет выписываться? – Ну и оставайся тогда тут всегда, если тебе так нравится! – тоже грубо произнес я. У меня тоже есть нервы! – Вон-на что! – произнесла она нагло. Я сидел раздавленный полностью. А только что ликовал! Идти к Стасу? Но с чем? Мы долго молча сидели. Вдруг – словно переключатель щелкнул – она засияла снова, улыбалась весело и слегка плутовато: – Ве-еч! Ну сходи, а? Не в силах сказать что-либо, я поднялся с трудом. Пошел. Зачем-то задвинул за собой занавеску. Постоял. Но что можно выстоять тут? Испариться бы лучше совсем, чтобы не решать, не думать! Два решения – и оба ужасны. Трудно какое-либо предпочесть. Глаза не разбегаются, а, наоборот, сбегаются к переносице, чтобы не видеть ничего. Назад хода нет: что я ей скажу? А вперед? С чем я оттуда выйду? С каким решением? Одно знаю – с ужасным. Приятных решений тут нет. Что она сейчас там сияет, не исключает того, что час назад она обдала Настю ужасом. Наверняка то есть! И так, видимо, будет всегда, раз Стас решил ее выписать: ничего больше сделать нельзя. Остальное – мое. Третье дыхание. Самое большое счастье бывает, оказывается, между ужасами! Я постучал. – Да, – донесся усталый голос. Замотали его! Чуть приоткрыв дверь, я влез в щелку: может, так больше понравится ему? Дальше особого простора тоже не наблюдалось: узкий кабинет, заставленный столами, Стас – в дальнем углу. – Садитесь, – произнес он. Я втиснулся между двумя столами. – Как раз хотел с вами поговорить, – сказал он без всякого энтузиазма. Начало не предвещало ничего хорошего – конец, думаю, будет совсем плох. Хочешь – ну так говори! Вместо этого он долго сосредоточенно играл в бирюльки – поднимал с магнитной черной тарелочки гирлянду скрепок, любовался ею, опускал и вытягивал снова. Совсем, видно, выдохся – рта не может открыть! Открыл-таки. – Ну что… – Стас произнес. – Ну что? – я повторил как эхо. – Состояние, в общем-то, стабилизировалось. Вопрос только – какое состояние? – Острый алкогольный психоз, опасный для окружающих, удалось, к счастью, снять. Я кивнул, соглашаясь. – Могу вам сказать теперь – стоял вопрос о буйном отделении, и довольно остро. Один голос перевесил – чтобы лечить ее здесь. Я всегда был за демократию. – Ну а теперь… вы видите, – он гордо сказал. Я кивнул. Одобряюще. Понимающе. И с оттенком признательности, я надеюсь? – А до бесконечности мы ее держать не можем. У нас ведь здесь не клиника, а НИИ. Научные кафедры. Нас в первую очередь интересуют больные… подтверждающие, так сказать, наши теории! – Он улыбнулся. – А она – не подтвердила? Никакой теории? – Я натянуто улыбнулся. Скоро кожа лопнет от этих улыбок! Уж не могла подтвердить какую-нибудь теорию! Даже в сумасшедшем доме оказалась глупее всех! – Ну почему? Подтвердила, – продолжал улыбаться Стас. – Но старые. Давно известные. Что дура дурой и останется! – самая старая и самая верная теория. – Вы хотите забрать ее? – Стас как-то опередил не только мои слова, но и мои мысли. – Да, – быстро произнес я. А что мне оставалось. – Но вы осознаете… – проговорил он. Осознаю. А куда денешься? – Но… от тяги к алкоголю… вы ведь избавили ее? Помолчав, Стас покачал головой. – Если вам кто-то скажет, что лечит алкоголизм, бегите от такого человека немедленно. Это шарлатан! – Он произнес это, видимо, гордясь своим глубоко научным… бессилием. |