Онлайн книга «Захват Московии»
|
— Слушаюсь. Полковник сидел за столом в полосатом костюме и черной рубашке без галстука. Вот он, босс из бассейна. На столе — «Hennessy», лимон на блюдечке, бокалушки на подносике. — Прошу, дорогой Фредя, битте, геноссе! — Полковник привстал, обвел рукой стол. — Скотч перед ланчем! Битте шён, Иван Андрейч… А говорят, что немцы пунктуальны? А? — Он шутливо с хрустом заломил манжет: — Сколько у нас? Почти два… Я начал оправдываться: — Пока ванна… сё и то, и эдакое… Часов нет… телефона нет… у вас… — но он прервал меня: — Конечно, кто в милицию своими ногами идти хочет? Но учтите, все ваши бумаги готовы, как и обещано! — Он налил коньяк и ловко пустил бокал по полированному столу прямо ко мне в руки, а сержанту указал: — Один и ты можешь хряпнуть, братец, но только чтоб потом чаем закусил. — Спасибо, товарищ господин полковник. — И сержант налил себе добрые полбокала. — Не многовато ли? — сощурился полковник. — Ведь ты на работе, нас еще везти. — Так я… на два раза… чаем закушу… или чесночком… — Нет уж, лучше чаем. Ну, за наше знакомство! Он поднял бокал и как-то просветленно-обрадованно посмотрел на меня. Все выпили. Сержант отглотнул половину, поморщился и вороватым движением допил остаток, а я, испуганный Виталиком, пил с осторожностью — вдруг это тот самый… опылённый… Бутылка очень уж того, фанфаристая… А что, если спросить? Он знать точно будет… шахер-махеры, гешефты… И я, размягчев от коньяка, сказал о подозрениях Виталика, на что полковник удовлетворенно кивнул: — Конечно, всё паленое. А я вам что говорил?.. Вор-народ! Я на всякий случай покупаю в дьюти-фри, так надежнее, хотя, говорят, и у вас в Европе балуются. — Да, бывает. Недавно мафия на свое вино, калабрийское, этикетки от французского бордо… пятьдесят тысяч бутылок… того… — Но вино можно было пить? — Конечно! Калабрия — не хуже того… бордо в пальто… реально… Пальцы полковника покрутили рюмку. — Видите, у вас мафия хоть совесть имеет. А тут… Знаете, как система пала, так народ стал на всякие махинации очень изворотлив. И всегда был вороват, ну а теперь… — Он махнул рукой. — Ворый народ? — уточнил я. — Воряры? — Воры, воры… Чего только не услышишь в этом кресле! Сержант Пьянчуткин до этого молча тёрся в одиночестве, как вдруг нетвердым голосом сообщил из угла: — А недавно один топтун из 2-й бригады сам слышал, когда был на задании в ночном клубе, как один халдей сказал другому — вона, большой спец к нам пожаловал, по полтыщи баксов за бутылку платит, и уже бухой, ничего не соображает, но заказ дал, так пусть Сереженька аккуратненько и по-быстрому «Бордо ля Савиньи, 1975» и другую, «Клермон-де-Буа, 1998», сделает… у него наклеек отксерена туча… Вот чего делают, падлы!.. Полковник сделал ему знак: — Ты молчи, вчера уже пугал народ… За это еще отдельное спасибо с тебя… — Да я, товарищ полковник, душой и телом… — Сержант по-собачьи подобрался к столу. — Не телом, а делом должен быть предан, делом! Сержант закопошился, не решаясь дотронуться до бутылки: — А как же! А помните, товарищ Майсурадзе, ту официантку, что в подсобке остатки пива из бокалов в один сливала, а потом его воздухом через соломинку надувала, чтобы пена была и за свежее пустить?.. Я протокол пишу, а она говорит: «А чего такого, панику развели, чистое же?.. Бокал 10 долларов стоит, не пропадать же деньгам?» Полковник выслушал его, потом руки его прошвырнулись по столу, подцепили бокузанчик с коньяком: — За встречу двух индивидуумов, которые друг другу симпатичны и могут быть очень и очень полезны! Мы чокнулись, сержант сделал движение, но полковник пришикнул: — Эту пропуссститть! Отсссставиттть! — и сержант, ворча, убрался в угол, а полковник взял корзинушку с моими вещами и, обойдя стол, поставил её передо мной (я ощутил запах одеколона, блёсткие светлые глаза близко от меня): — Прошу! Состав преступлений хоть и налицо, но они не столь велики, чтобы начинать дело, хотя, не скрою, в картотеку подозрительных личностей вы уже занесены… — Почему так? Я часто хочу ехать-ехать… Зачем картотека? — О, это чистые формальности, автоматика, всё в наших руках… Бог высоко, Интерпол — далеко… По ходатайству можно карточку раньше времени изъять… Ну хорошо. Я начал копаться в корзинушке, раскладывать вещи по карманам. Паспорта нет!.. Это ослепило меня — нет, ничего еще не кончено, где паспорт? — А паспорт? — невольным фальцетом спросил я. Полковник кивнул, откусывая печенье: — На регистрации. В конце обеда вручу лично. — Какая такая эдакая регистрация?.. Я думал — справка… — Справка об утере есть, вот она, пожалуйста, готова. Видите, на какой красивой бумаге, какие печати… фиолетовые… с хвостиками, бесподобный шрифт… Вот, написано, что регистрационная карточка утеряна, о чем заявлено по месту утери… покажете на границе, если что… Всё, чист перед вами! — Спасибо, да, большое! Но паспорт… не отходя от кассира… Пальцы его сплясали что-то мажорное, кружевное, ажурное: — Будет паспорт! Еще один любимый тост Сталина — за дружбу между народами! Для него все были равны, все его родные дети! Мы немцев очень любим, уважаем… — А чего их любить-уважать? — вдруг подал шаткий голос Пьянчаткин. Полковник, проигнорировав, но погрозив пальцем, продолжил: — …за их целеустремленность, исполнительность, тщательность, надежность, пунктуальность, добросовестность, аккуратность, дисциплину, разумность… — А чего, Гитлеру на Москву лезть — разумно было? — Опять голос сержанта. — Вчерашшшнее ЧП не забывай! — зашипел на него полковник, на что сержант сделал понимающие движения, потяпав ладонями себя по губам, и затих, а я вступился за него, чтобы полковник не подумал, что я симпатизирую Гитлеру: — Конечно, неразумно было лезть… лазить… Неразумна всякая война… Ганди говорил… Он продолжал: — Ну, было, да, случилось — что ж теперь, всю жизнь всех попрекать? Вот вы, например, чем виноваты перед нами? Вы, лично, лично передо мной?.. — Отчего мне стало приятно — человек понимает чувства других и, казалось, поверил, что я не фашист. — Да, мне обидно… я пацифист, а меня фашист обзывают… обзызовывают… — Кто? Кто вас обзывал? Здесь они? — Он указал на сержанта. — Нет, они хорошие люди… Другие! Не в России. — В Израиле, наверно? Ну, те право имеют… Нет, другие нам не нужны. Итак, за дружбу между народами! |