Книга Воровская правда, страница 9 – Евгений Сухов

— Никуда я не пойду! — закричал Тимофей. — Это не я!

— Вырываешься, стервец! Все вы так говорите! От меня не уйдешь, я еще и не таких, как ты, за рога брал! — Мужчина вцепился в Тимофея обеими руками. — По таким мерзавцам, как ты, давно тюрьма плачет!.. Ничего, она тебя сполна вылечит!

— Дяденька, да что же это вы?! Не брал я ваших денег! Зачем они мне?! Отпустите меня! — взмолился Тимофей. — Мне этот вор специально кошелек подсунул!

— Все они головорезы! — высказалась пожилая грузная тетка. — На прошлой неделе я бельишко свое повесила. Ничего там такого не было, штаны да трусы. Так все с веревок поснимали! Даже рваные платья! Так вот у нашего дома такие же бродяги ошивались, вот они и сперли! А как спросишь, так они все ни при чем!

— В иные времена за это руки рубили! — не унимался молодой мужчина в пестрой кепке. — Своровал разок — кисть долой! Украл второй раз — секли по локоть. А уж если в третий, будь добр и головушку бестолковую подставляй. И помогало ведь! Да и как не поможет…

— И сейчас все это надобно делать. Тогда, глядишь, совсем воровать перестали бы.

Тимофей упирался, цеплялся за прохожих, но мужчина крепко держал его.

— Ах ты, поганец! Ты еще кусаться будешь! — И он опять сильно ткнул Тимофея локтем в лицо.

Тимоха почувствовал, как лопнула на губах кожа, и кровь липким неприятным соком брызнула на ворот рубашки.

— Дяденька, отпусти! Не брал я твоих денег, это он мне кошелек сунул!.. Христом богом тебя прошу, помилуй меня! Никого у меня более не осталось, ни тятеньки, ни матушки, все от холеры померли!

Мужчина уже выволок Тимоху из толпы и уверенно тащил его в милицейский участок.

— На жалость, стервец, берешь! Только это тебе не поможет! У меня у самого шестеро детей, и всех кормить надо! Хотел их без гроша оставить! Гаденыш ты эдакий! У меня в милиции свояк работает, так он тебя упечет куда надо! — зло пообещал он.

А еще через минуту базар загудел прежней размеренной жизнью — с бранью, матом, словесными перепалками, а на мужчину, волокущего с торга худенького подростка, уже никто не обращал внимания. Подумаешь, невидаль какая — вора поймали! Базар еще и не такое видывал.

Милиция размещалась в подвале старого особняка. Из его окон были видны только ноги прохожих, да еще слышен был базарный гул. В этом же помещении размещалась временная тюрьма, где содержалось десятка два воров, терпеливо ожидающих небыстрого суда. Мужчина втащил Тимоху в дверь и с силой швырнул его с лестницы. Разбивая лицо, голову, колени, Тимоха скатился по деревянным ступеням прямо под ноги высокому парню в выцветшем галифе. Тот перешагнул через распластанное тело Тимофея и хмуро поинтересовался:

— Еще один вор?

— А то как же! От горшка два вершка, а уже ворует! Пороть бы их прилюдно, вот тогда, может быть, и вышло бы что-нибудь путное. А так, — безнадежно махнул мужчина рукой. — Маета одна!

— Зря ты возрасту удивляешься, у нас таких — три камеры битком! Как зовут? — строго спросил парень у Тимофея.

Тимоха, предчувствуя новый и очень нелегкий зигзаг в своей судьбе, расплакался от обиды и бессилия перед нависшим роком.

— Тимофей меня зовут, только я не вор.

— Как же не вор, когда у тебя кошелек нашелся?! — сердито завозмущался дядька.

— Это тот парень в костюме мне его подбросил, когда я рядом стоял, — жалобно запричитал Тимофей.

— Вот оно что, — безрадостно протянул парень в галифе. — Ну ничего, в тюрьме посидишь, она тебя выправит. Там у тебя будет предостаточно времени, чтобы крепко обо всем подумать. А ну вставай, говнюк! — потянул он Тимофея за ворот. Рубаха с треском разошлась. — Иди к своим дружкам. Давай, давай, они тебя уже ждут. Там тебя научат жизни! — подгонял он пинками мальца к огромной железной двери. — В кутузке сидеть, это тебе не кошельки на базарах тырить. Присмотри за ним, пока я ключи достану.

— Можешь не торопиться! Я с этого воренка глаз не спущу. Это же надо! — в который раз восклицал мужчина. — Хотел без копейки меня оставить. Я же пни выкорчевывал. Весь мой заработок за полгода!

— Милости прошу!

Дверь распахнулась, и парень в галифе с силой втолкнул Тимофея в полутемное помещение. В нос ударило кислым запахом испражнений и застоявшейся сырости, а затем дверь за его спиной гулко захлопнулась. Камера была переполнена и больше походила на вход в преисподнюю, где громилы дожидались своего часа, чтобы предстать перед глазами падшего ангела.

Тимофей неловко затоптался у порога, съежившись под множеством настороженных взглядов. Через минуту юные узники потеряли к Тимофею интерес, и камера вновь загалдела мальчишескими голосами: они весело переругивались между собой, вспоминали многочисленных приятелей и хвастались удачным воровством. Среди них выделялся худенький долговязый татарчонок, который без конца сцеживал слюну через огромную щербину между зубами и громко, перебивая других, рассказывал о своих удалых подвигах. Из его слов получалось, что он числился в отчаянных разбойниках и на рынке не существовало прилавка, где бы не похозяйничала его тонкая и юркая рука. Татарчонок был весел и задирист, чувствовалось, что прозябание в кутузке дело для него привычное.

Тимофей даже не знал, куда ему присесть, — все места были заняты, никто из мальчишек не желал даже подвинуться. Беспризорники смолили цигари и так искусно матерились, что Тимофей почувствовал себя в их обществе домашним дитятей, впервые выпорхнувшим из-под опеки заботливой гувернантки.

Татарчонок неожиданно повернулся к Тимофею, продолжавшему стоять у двери, и почти по-приятельски спросил:

— Ты кто такой?

— Тимоха меня зовут.

— А кличка у тебя какая?

— Кличка? Нет у меня клички.

Тимофей вновь ощутил на себе всеобщее любопытство и внутренне сжался. Но сейчас во взглядах сорванцов было нечто иное. Татарчонок действительно был старшим в этой многоликой компании, когда он говорил, то замолкали даже в самых дальних углах камеры.

— Как же ты без клички тыришь? — очень искренне удивился он.

— А я не тырил.

— Вот как? Чего же ты тогда здесь очутился?

Тимоха пожал плечами:

— По недоразумению. Воровал не я, а один парень. Он стащил у дядьки кошелек и мне его подкинул. А меня схватили.

— Хм… В нашем деле это бывает, — согласно протянул татарчонок. — А может, тебя под нары нужно загнать, если ты не вор? — предложил он, хитро посмотрев на пацанов, которые вдруг весело заулыбались в предчувствии забавной потехи. А потом, сделавшись неожиданно серьезным, поинтересовался: — Какой он из себя, этот хмырь, что кошелек тебе сунул?

Тимофей пожал плечами:

— Невысокий такой. Худой… На пальце у него кольцо в виде черепа, — поднял он правую руку.

— А-а, знаю… Валек это! — веско высказался татарчонок. — Вот кого надо бы под нары сажать. Он верха спустил. Ты не первый, кого он под монастырь подводит, для него это забава. Ну, вот как для меня курево, — отшвырнул он дымящийся окурок.