Книга Чертово колесо, страница 165 – Михаил Гиголашвили

Нугзар затушил мастырку и вернулся в комнату. В дверях стоял Норби в драном халате и о чем-то говорил с Васяткой.

— Фляше просит.

— Нету, — развел руками Нугзар, которому уже начинал надоедать этот балаган.

Он бесцеремонно выпроводил что-то говорившего Норби и подумывал отослать и ребят, как явился Сатана. Он чесался, курил и высыпал из карманов на стол пластиковые пакетики, которые бесплатно раздают наркоманам (алюминиевая ложечка, ватка, тампончик). Из другого кармана вытащил разовые шприцы и иглы.

— Ты что тут, вертеп открыть хочешь? — с неудовольствием сказал Нугзар. — Я не ширяюсь, мне это неприятно.

— Просто взял — на улице раздавали.

Парни испуганно рассматривали небритого, вонюче-потного громилу.

— Салям, салям! — пожали они его лапищу, сказали свои имена (которые тот сразу стал путать).

— Вот тебя ребята подогрели, — кивнул Нугзар на полку.

Сатана осмотрел пакет, запустил туда язык.

— Горький! Ништяк! Я их тоже угощу, — и дал им небольшое меню со вложенными в него пакетиками гашиша. — Украл в баре! Пока баран толокся у чайника, я цап-царап — и ходу! Какой-то тип вякнул что-то, так я ему дал по ноге, он и заткнулся.

«Таких вещей еще не хватало!» — подумал Нугзар с ожесточающимся раздражением.

— Данке, — поблагодарил Васятка, разглядывая меню, — мы не шабим. Вот Нузгарю подари, он курит, а мы — шировые, фиксеры. [120]

— У ребят разговор к тебе есть, — напомнил Нугзар.

Когда Васятка изложил про отца, суку-родича Андреаса и проценты, Сатана пожал плечами:

— Можно. Как думаешь?

— Кто его знает, — ответил Нугзар.

— Денег нет ни у тебя, ни у меня, так? — уточнил Сатана и, не дождавшись ответа, спросил у Васятки: — А у того козла бабло есть?

— Есть бабло стопро. Машинами торгует, как не быть? Дом собирается кауфен, [121] люди сказали — зухает [122] как угорелый, не было бы бабла — зухал бы?

— Значит, есть. А как делать будем? Я — тут, вы — там?

— Давай поехали с нами. Вот у Юраша элтеры на месяц в Казахстан уперлись, он сейчас один. Живи у него. Подготовимся, то, се. И грянем ему на голову.

— А вы способны на что-нибудь? — в упор с сомнением уставился на них Сатана. — Тут не кошку в мешок совать.

— Как нет? Конечно! Да я его задушу, ебаный кебан! У фатера все деньги взял. С тех пор фатер со стула не встает, горюет…

— Хорошо. Если возьмем, как делим?

— Пополам.

— Идет! — сказал Сатана. — Двенадцать тысяч — ништяк, лац-луц, орера! Поехали.

— Тогда собирайся, надо фарен — там ребята отраву ждут.

— Нет вещей. А куда едем?

— В Германию, куда еще?

— Ни хера себе, — удивился Сатана, за два дня побывавший в двух странах.

— Паспорт возьми, — напомнил Нугзар. — Но виза у него на Францию, учтите.

— Мы его такими вегами [123] провезем, что паспорта не надо. Зачем ему он? Стрем один.

— Ну, как знаете, у меня целее будет, — Нугзар спрятал паспорт. — Телефон там есть?

— Нету. Юрашина муттерь [124] жадная сильно, не ставит, чтобы гебюры [125] не платить, — был ответ Васятки (Юраш виновато отвел глаза, обтягивая адидас на качковом торсе).

— Поживешь там, посмотришь, что к чему, — сказал Нугзар, хотя сейчас ему было очень не по душе, что Сатана уезжает. «Но оставлять его здесь?.. С героином, шумом, едой-питьем и пьянкой?.. Нет, пусть едет. Эти немрусы — его люди, он много сидел по русским зонам, как рыба в воде среди них…» — А если что не так — завтра же они привезут тебя назад. Героин не забудьте!

— Хорошо, — был привычно согласен Сатана, знавший, что Нугзар — это профессор в кубе, как его называли на зонах. — Ты, значит, тут?

И они обнялись с Сатаной.

— У вас там жрать-пить есть? — вспомнил Сатана, запихивая пакетик с героином куда-то в трусы.

— Есть. Моя муттерь сегодня манты варит — вкусные!.. А завтра бешбармак кохать [126] будет. Любишь бешбармак?

— Бешбашмак? — не смог повторить Сатана.

— Ну, такой фляйш [127] с картошкой… Шнапс тоже найдется.

— Тогда живем, братва! Посмотрим на эту Германию! — Сатана хлопнул их по очереди по спинам, отчего Васятка полетел вперед, а Юраш качнулся, но устоял, бормотнув:

— Тише, ебаный кебан, угробить же можно.

— Только так, лац-луц, хип-хоп, орера! — схватился за чуб Сатана.

Несколько дней от Сатаны из Германии не было ни слуху, ни духу. Васятка звонил один раз — сказать, что доехали по проселочным без приключений. На звонки мать Васятки отвечала, что сын живет у дружка, а телефона там нет.

Значит, они все трое там, у Юраша, родители уехали. Надо ждать. И решать, куда поселить Сатану после Германии.

Сдать Сатану в азил представлялось Нугзару все более разумным: Сатана тут все равно не удержится, сядет в тюрьму, не сегодня — так завтра. Его хоть на Марс пошли — он воровать и грабить не перестанет… А если сдать его в азил, то тогда он хоть с пользой отсидит год и потом получит новые данные, на любое имя, утопит свои пять судимостей, станет чистым, свежим, спортсменом-самбистом (кем и был когда-то), который пострадал за правду — легенду О выдумает, она много переводит, знает, что и как надо плести.

Впрочем, по ее словам, сходит и без всяких легенд, а тех, кто идет в несознанку, сажают в лагерь — чтоб вспомнил, где его родина и куда его отправлять назад. Ну, а если память в советских органах или китайских застенках так отшибли, что беглец ничего не помнит, то прокурор не позволяет дольше года держать в лагере, поскольку человек никаких преступлений не совершил и не его вина, что чиновники за это время не сумели добиться от него правдивых данных для депортации… Она даже говорила, что если беженец вообще молчит — его все равно отсылают по тому же маршруту: в лагерь, и через год — на свободу. А что делать?.. Расстреливать тут запрещено… У нас бы избили до полусмерти, вырвали бы, откуда он, и отправили бы восвояси, а тут нет — демократия… И все. После лагеря Сатана по-любому получает разрешение на житье и живет себе припеваючи под любым погонялом, какое ему в голову взбредет…