Книга Чертово колесо, страница 28 – Михаил Гиголашвили

— Что это, мерзавец? — спросил майор и, достав из кобуры пистолет, полез вниз по крутой лестничке.

Под кварцевыми лампами ровными рядами рос мак. Зеленые головки растений — с мужской кулак.

— Ну-ка лезь сюда! — приказал майор.

Старик нехотя полез вниз. Они молча смотрели на зеленые ряды. Стоял такой густой запах, что, казалось, сам воздух был маслянистым.

— Ну, — сказал наконец майор, пряча пистолет, подходя к растениям и разглядывая их. Он никогда не видел мак в оранжерее и не верил своим глазам. Распустил галстук, повертел шеей и не без труда сорвал длинный стебель с тяжелой головкой. Понюхал. Заметил темные надрезы на головке. Царапнул ногтем. — Ну, дядя Михо, теперь что скажешь?

Старик покосился на него, промолчал.

— Тебя за это дело расстрел ждет. Дело придется передать в КГБ! — внезапно для самого себя вслух решил майор, едва удерживаясь от желания ударить старика. Лампы палили так крепко, что майор взмок до нитки. От запаха у него кружилась голова. Ломило в затылке.

— Не мое это, — выдавил старик. — Кооперативное…

— Что-о? — удивился майор. — Кооперативный опиум, значит? А ты — председатель кооператива?

— Все это кооперативное… — повторил старик.

— В общем, к стенке хочешь… Или на пятнадцать лет в крытую… — сказал майор. — О каком кооперативе ты говоришь?..

— О медицинском, — невозмутимо ответил старик, но майор заметил, как из-под войлочной серой шапочки по лбу хозяина тоже поползла струйка пота, усмехнулся:

— Медицинский, говоришь?

— Медицинский, — подтвердил старик. — Когда начались эти кооперативы, ко мне пришел один дальний родственник, Гватуа из Хашури, и предложил сделать кооператив — лекарства готовить. Говорил, большие деньги за лекарства дают, в Грузии все день и ночь только и делают, что лечатся… У меня как раз место пустовало, вот этот подвал, я и согласился. Он подвал оборудовал, женьшень посадил, алоэ, мак, еще что-то, я не знаю, он меня к растениям не подпускает. Я только наверху воду открываю-закрываю. Открою-закрою, — для большей убедительности старик жестами показал, как это он делает. — С водой у нас плохо. А здесь часто поливать надо. Но если хорошо поливать — жирно растет.

— Жирно растет, говоришь? — ехидно переспросил майор, играя стеблем с головкой. — Грамм за сколько продаете? — поинтересовался он невзначай, прохаживаясь по теплице и трогая растения.

— Не знаю… Гватуа посадил — Гватуа режет — Гватуа продает, а я только кран с водой открываю-закрываю и лампочки меняю, если перегорят.

Старик с таким безмятежным видом повторял эту ахинею, что майор даже на секунду усомнился — может, он и в самом деле такой невинный и простецкий?.. Но, отметив еще раз струйки пота и заглянув в запавшие глаза старика, покачал головой, удивляясь своей наивности — да это же чудовище! Вот кто действительно пол-Грузии отравил, а не Кукусик или этот лысый райкомовец, давший им такой отличный накол, дай Бог ему здоровья!

— В общем, плохи твои дела, дядя Михо, — резюмировал он. — Тут имеем выращивание, изготовление, хранение… Где, кстати, товар хранишь?

— Нигде не храню. Гватуа увозит.

Пропустив мимо ушей очередное упоминание о мифическом Гватуа, майор продолжал высчитывать, сколько лет грозит старику и сыновьям — выходило всем по пятнадцать, как минимум.

Старик, послушав майора, снял шапочку с бритой головы, утерся и спросил:

— Сколько?

— Пятнадцать. А может быть, и стенка. Шутка ли — мак выращивать?

— Я о другом спрашиваю. Сколько надо, чтобы вы ушли?

— Да ты что?! Мне орден дадут за это!

— Тысячу долларов! На троих.

Майор громко рассмеялся и щелкнул маковой головкой старика по лбу:

— Старый, а дурак! Кахетинский осел! Старик невозмутимо пялился на него:

— Что, мало? Им по триста, тебе — четыреста.

— Пошли, приведем понятых, будем оформлять. Ты арестован. Где, кстати, этот Гватуа?

— Не знаю… Ну, две тысячи. Больше нету.

Майор зло уставился на старика:

— Ты очумел?! Неужели действительно не понимаешь, что происходит? Не прикидывайся болваном! Старый человек, как ты додумался до такого? Или денег тебе не хватает, кулак? Небось, весь дом на опиумные деньги построен? — Он взглянул на старика с неподдельным омерзением. — Тебя посадят, а имущество конфискуют.

— За что?

— За мак. За то, что людей травишь.

— Да за деревней целое поле этого мака растет… Кого же за него судить?..

— Прокурор тебе объяснит, кого и за что… За деревней растет совсем другой мак, не прикидывайся дурачком.

Тут снаружи раздались дуплетом два выстрела. Майор отшвырнул старика, живо вскарабкался по лестнице и бросился к дому, нашаривая под мышкой пистолет.

Подбегая, он услышал женский визг, звон посуды, грохот стульев. Распахнув дверь, увидел, что Мака, прижав к стене одного из сыновей, душит его стволом ружья, а Пилия борется со вторым бугаем. Детины ревели, как резаные.

Майор выстрелил в воздух:

— Стоять!

На овальный стол посыпались штукатурка, осколки люстры, и в этот момент Пилия, изловчившись, так заехал небритому быку по роже, что тот, рухнув на окно, выломал раму и вывалился во двор.

Майор крикнул Маке:

— Отпусти, умрет!

У Маки лицо было перекошено, он продолжал с силой давить на ствол. В это время Пилия, высунувшись в окно, выстрелил из пистолета. Со двора раздался вопль. Видя, что Пилия снова целится, майор бросился к нему и схватил за руку:

— Хватит! Хватит!

— Смотри! — закричал в ответ Пилия, указывая на стену, где дымились следы от пуль. — Дуплет дал, сволочь!

Хорошо, Мака успел толкнуть его руку, а то я бы уже на том свете был!

Майор ошеломленно посмотрел на следы от жаканов:

— Мерзавец! — И он с наслаждением съездил притихшему под стволом детине по физиономии. Тот сполз по стене и прикрыл лицо руками. — Ничего, мы их в КПЗ так отделаем, что мать родная не узнает! Ну и гнездо! Во дворе, в подвале — поле мака!.. Давайте сюда наручники. Второго волоките со двора. Сейчас я позвоню в Телави, пусть явится начальник милиции и полюбуется, какие кооперативы у него под боком открыты!.. Бандиты! Мак выращивать! В первый раз такое вижу! Ну, вы у меня попляшете! А ты, старая сволочь! — обернулся он к старику. — Наверно, каждый день тосты за Грузию поднимаешь за этим столом, а? — хлопнул он по полированной поверхности стола.

В это время вернулся Мака с наручниками. Он сковал руки детине и отправился во двор за вторым, вокруг которого растерянно стояли женщины и дети. Тот стонал, уткнув в землю бородатое лицо и обхватив руками раненую ногу. Мака велел женщинам тащить его в дом и вызвать «скорую».