
Онлайн книга «Когда бог был кроликом»
![]() Он, подбоченившись, оглядел меня и сказал: — Совсем не изменилась. — Ты тоже, — ответила я. Мы обнялись, и бутылка шампанского, которую он все еще держал в руке, холодила мне спину. Брат присоединился к нам, когда хлопнула пробка. Он был еще мокрым после душа, но уже успел надеть розовую футболку с надписью «Шесть Джуди», силуэтом Джуди Гарленд и еще одной надписью поменьше: «Песни на ужин». Они делали так всегда: заказывали новые футболки для каждого благотворительного выступления. Как-то концерт давался в поддержку престарелых, и тогда на футболках было написано: «Петь можно в любом возрасте». На этот раз на повестке дня была еда для бездомных и покупка новой передвижной кухни. Я передала бокалы с шампанским, которые наполнила доверху. Обычно я так не делала, но сейчас мне это требовалось, потому что, когда брат поднял бокал и сказал: «За нас. Наконец-то мы вместе», у меня по щеке, еще до того как я сделала глоток, побежала первая слеза. Я думала, что он в кабинете помогает Джо решить какую-то финансовую проблему, поэтому вздрогнула, когда почувствовала на плече его руку. — Подожди, — попросил он, потому что я как раз собиралась выключать компьютер. Стоя у меня за спиной, он прочитал первый абзац. — Что скажешь? — спросила я. Тут в комнату заглянул брат. — Такси уже здесь. Готовы? — спросил он и бросился к себе в комнату за дисками и рекламными фотографиями. — И я хочу туда, — тихо сказал Чарли. — Напиши и обо мне. — Туда? — Ты же меня потеряла, а потом нашла, — кивнул он. — Значит, и про меня можно написать, верно? — Тебе придется поменять имя. — Эллис. — Что? — Мне нравится имя Эллис. — Хорошо. — А Дженни Пенни какое выбрала? — Либерти. Либерти Белль [27] . Мы заняли маленький столик у задней стены, подальше от людей, которых не знали, и тем более от тех, которых знали, поближе к ледяному бару с водкой и неиссякаемыми запасами крошечных гамбургеров и толстых креветок в чесночном соусе. — А я думал, ты, может, замужем, — сказал он. — Нет, — ответила я и допила то, что оставалось в бокале. Молчание. — И попыток не было? Не встретила никого стоящего? — Нет. — Ни разу? — В ретроспективе — ни разу. — «В ретроспективе». Господи, до чего же вы похожи. — Он помахал рукой брату, который как раз выглянул из-за красного бархатного занавеса. — Свой собственный маленький клуб. — Нет, на самом деле все немного сложнее. — Все мы немного сложнее, Элл. Помнишь, как мы последний раз виделись? — Помню. — Сколько тебе тогда было: девять, десять? Ты здорово злилась на меня. — Он ведь так и не смог тебя забыть. — Знаю, знаю, — засмеялся он. — Нет, правда. Я потянулась за бокалом вина, который на подносе проносили мимо. — А нам было по пятнадцать, да? Черт. Куда ушли все эти годы, Элл? Посмотри на нас сейчас. — А мне кажется, все было вчера, — сказала я и одним глотком наполовину опустошила бокал. — Ну и как вы — опять трахаетесь? — Бог мой, какие мы стали взрослые. — Да, как-то быстро повзрослели. Ну так как? — Нет. — Он постарался ухватить бокал с шампанским с проносимого подноса. И пролил половину себе на рукав. — Он не может со мной. — Почему? — Потому что он никогда не возвращается к прошлому. Бобби, самый волосатый из «Шести Джуди», вышел на сцену и представил всю группу. Он рассказал о благотворительной организации, о ее задачах, сказал несколько слов о художниках, чьи картины висели по стенам, поговорил о деньгах и попросил, чтобы их жертвовали побольше. — А кстати, — повернулась я к Чарли, — последний раз я видела тебя не тогда. Последний раз я видела тебя по телевизору, когда тебя заталкивали в машину. — А, это. — Ну и?.. — спросила я, но он сделал вид, что не слышит. Скоро комнату заполнили первые звуки «Танцующей королевы» [28] . Мне никак не удавалось уснуть. Выпитый за день кофе и разница в часовых поясах объединили усилия, и в три часа ночи я была бодра, как в полдень. Я встала, прокралась на кухню, налила себе большой стакан воды. Включила компьютер. Совсем близко раздавалось сонное дыхание. Брат никогда не закрывал дверь спальни. Так он чувствовал себя в безопасности: ему надо было слышать звуки дома и посторонний звук, если он вдруг раздастся. Я аккуратно прикрыла дверь. Сегодня ему ничего не грозило. Сегодня его охраняли я и Чарли, спящий в соседней комнате. Именно тогда, в ночной темноте, я написала о том как Эллис снова вошел в нашу жизнь — августовским вечером, в тот час, когда любители распродаж усаживаются в барах и рассказывают друг другу об удачных покупках, намечающихся разводах, новых романах и будущих отпусках. Я написала, как он вошел с бумажником, распухшим от пятидесятидолларовых купюр и дисконтных карточек: Музей современного искусства и Метрополитен, «Старбакс» и «Дидрих». Как он вошел с едва заметным шрамом над верхней губой — результат неудачного падения на лыжном склоне — и с раной в сердце, нанесенной мужчиной по имени Дженс; мужчиной, которого он на самом деле не любил, но который занимал место в его жизни и в ночных разговорах выслушал немало его секретов; у каждого когда-то был такой. Как он вошел с торчащим из кармана письмом, которое пару дней назад написала его мать, куда более эмоциональным, чем обычно, с вопросами о том, как он живет, и сожалениями, что они так мало общаются. Я написала, как он вошел с тем страшным грузом воспоминаний, который носил с собой уже столько лет и о котором отказывался говорить, и с пустым местом там, где когда-то было ухо. Я написала, как он вошел, уже зная, что меняет работу и жизнь, что оставляет снежные поля и склоны Брекенриджа и Скалистых гор ради клочка земли в штате Нью-Йорк, где нет никаких соседей и только горы Шаванганк будут следить за ним сверху, и ради ничего не обещающего человека из далекого прошлого. Вот так он снова вошел в нашу жизнь; так я это запомнила. ~
5 июня 1997 |