Онлайн книга «Гипсовый трубач: Дубль два»
|
– Вот так они отечество пропили и пропели! Еле Крым вернул! – тяжко молвил Жарынин. Троица уже покинула лифт и шла по коридору, выстланному ковром. – Дима, я тебя умоляю, спроси про диск! Иначе все бессмысленно! А может, все-таки Андрей Львович доложит? – осторожно предложил Мохнач, разгадав горький анамнез игровода. – Нет, он будет кивать! – Хорошо-хорошо… Они остановились возле двери, не имевшей ручки, а только стекляшечку камеры диаметром с металлический рубль. – Мохнач к Эдуарду Степановичу… Дверь щелкнула и сама собой открылась. У конторки перед входом в приемную стоял еще один офицер охраны, дотошно проверивший пропуска соавторов и с улыбкой скользнувший взглядом по загадочному удостоверению хорошего человека. В просторной приемной, убранной тропическими растениями, заставленной спортивными кубками и крючковатыми клюшками с залихватскими автографами чемпионов, их встретила секретарша не первой и даже не второй, а пожалуй, третьей молодости, но зато по всему было видно: эту свою окончательную молодость она сохранит навсегда любой ценой. На ней был макияж в манере позднего Климта, волосы марсианской расцветки и грудь, которая могла бы, без сомнений, взять первое место на конкурсе «Миссис Силиконовая долина». Улыбнувшись противоестественно пухлыми устами, напоминающими зад павиана, и усадив посетителей на кожаный диванчик, она предложила на выбор чай или кофе. – А если коньячку? – хохотнул режиссер. – Тут вам не кабак! – строго ответила секретарша и ушла за напитками. Все трое проводили взглядами ее обтянутые эластичными брючками ягодицы, явно имевшие такое же сверхприродное происхождение, как и бюст с губами. – Личная секретарша? – поиграв бровями, спросил Жарынин. – Тише! Очень личная. А что делать? У Степаныча вся жизнь на царевой службе! – прошептал хороший человек. – Мы не опоздали? – осторожно поинтересовался автор «Кандалов страсти», которому не терпелось выполнить просьбу Натальи Павловны. – Нет, сейчас прибежит Дадакин – и сразу пойдем, – успокоил Вова из Коврова. – А кто это, Дадакин? – Помощник. – Без него нельзя? – удивился Кокотов. – Нет, нельзя… – подтвердил режиссер. – Государством российским, Андрей Львович, управляют помощники. Не успели они хлебнуть кофе, принесенного очень личной секретаршей и мало чем отличающегося от ипокренинской бурды, явился Дадакин, худосочное, узколицее, полулысое существо, предположительно мужского пола, затянутое в дорогой темно-серый костюм с приподнятыми плечами. Кивнув соавторам и обнявшись с хорошим человеком, он глянул на часы, от одного вида которых брови Жарынина изумленно взлетели. – У вас пять минут! Не больше! – произнес помощник так тихо, точно прощался с жизнью. – Про Аркаим лучше в начале или в конце? – спросил Мохнач. – В конце. А что у вас? – Дадакин посмотрел усталым взглядом участкового психиатра. – Нам нужна помощь! – с излишним трагизмом проговорил игровод. – «За» или «против»? – Скорее против! – не сразу ответил режиссер. – Против кого? – Против рейдеров. Они хотят захватить Дом ветеранов культуры «Ипокренино». А это двадцать пять народных артистов и художников, шестьдесят четыре заслуженных, шесть героев соцтруда… – гневно вострубил режиссер, явно пробуя голос для выступления перед Скурятиным. – Я знаю. Миленькое местечко! – остановил помощник. – У рейдеров есть фамилия? – Есть. Ибрагимбыков. – Ибрагимбыков? – Дадакин поморщил узенький умненький лобик. – А письмо написали? – Нет, мы пока так, на словах… – Это хорошо! Не любит шеф бумагу, даже в хорошем настроении звереет. А сегодня с самого с утра расстроен. – Что такое? – озаботился хороший человек. – Может, мы не вовремя? – Вчера белорусам продули… – Ай-ай-ай… – Кто проиграл? – солидно уточнил Жарынин. – Российская сборная по хоккею на траве, – недоуменно и холодно глянув на режиссера, объяснил помощник. – Ну и что? – А то, что Эдуард Степанович – президент Национальной лиги хоккея на траве. – Ай-ай-ай… – снова покачал головой Мохнач. – Ну ничего, бог даст, обойдется, – вздохнул Дадакин. – Не забудьте про диск спросить! Ты предупредил? – С этого начал! – закивал Вова из Коврова. – А можно я еще… – тонким голосом взмолился Кокотов. – Ни в коем случае! – отрубил помощник. – Один подход – одна просьба, как договаривались! – Конечно-конечно! – подтвердил Мохнач, с упреком глянув на писателя. – Тамара Николаевна, доложите! – Сейчас. Мобильники отключили? Покажите часы! Все мужчины, кроме Дадакина, с удивленной готовностью выдернули запястья из рукавов. Она внимательно осмотрела золотую шайбу Мохнача и весь утыканный рифлеными головками жарынинский «Брайтлинг» с синим циферблатом. На скромный «Полет» в экспортном исполнении, купленный Вероникой за копейки на тотальной распродаже после банкротства Первого Московского часового завода, секретарша даже не взглянула. – С этими часами можно, – разрешила она писодею. – А ваши, господа, надо снять! Пожалуйста, выберите себе что-нибудь попроще! С этими словами Тамара Николаевна открыла полированную шкатулку, похожую на те, в которых гостям подносят дорогие сигары, однако внутри лежали не табачные торпедки, а несколько пар часов: старые советские «Полеты», «Победы», «Славы», «Ракеты», «Лучи» с выцветшими циферками, потрескавшимися ремешками и потертыми браслетами. Мохнач покорно снял свою шайбу, положил в шкатулку, а взамен выбрал затертую «Славу». Жарынин с недоумением отстегнул синий «Брайтлинг» и, обуреваемый похмельной строптивостью, заявил: – Мне ничего не надо! – Возьмите! – тихо настоял Дадакин. – А вы? – Возьмите, вам говорят! Дмитрий Антонович пожал плечами и неуступчиво покорился, брезгливо напялив на запястье облезший браслет с дешевеньким «Лучом». Помощник придирчиво осмотрел всех троих и спросил: – Кто излагает? – Дмитрий Антонович, – неуверенно сообщил Мохнач. Дадакин глянул на хорошего человека так, как, наверное, глянул бы на старшего группы, идущей за линию фронта, начальник полковой разведки, сомневаясь в готовности одного из диверсантов к выполнению задания. Вова из Коврова, внутренне соглашаясь, отвел глаза. Но менять что-либо было уже поздно: зеленая ракета взмыла и осыпалась в ночном небе. – Тамара Николаевна, доложите! |