Онлайн книга «Гипсовый трубач: Дубль два»
|
– Что занес? – вздрогнула председательница МОПСа и нервно поправила индейские бусы. – Выбирайте выражения! – Конфеты, – пояснил Жарынин. – Допустим, коробок пять… – Ха-ха-ха… – театрально сказала сверхсрочница. – А пятнадцать не хотите? – Это не важно… – твердо объявила женщина-вождь. – Он вернет… конфеты Ибрагимбыкову и возьмет наши. – А какие он предпочитает: отечественные, американские или европейские? Ведмедюк, Боледина и Гавриилов переглянулись: – Евро… пейские… – У нас найдется пятнадцать коробок таких конфет? – спросил режиссер директора. – Не знаю… – Огуревич напряг мускулистые щеки. – Я поищу… – А почему вы уверены, что судья Доброедов возьмет именно наши конфеты? – продолжал допытываться игровод. – Потому что у нас есть прямой выход на… – Боледина некоторое время держала паузу, разглядывая перстенек. – …на Скурятина! – На Эдуарда Степановича. Вы хоть понимаете, о ком речь? – спросила Ведмедюк, раздосадованная тем, что столь важную информацию сообщила не она, а ее чересчур самостоятельная заместительница. – Не может быть?! – задохнулся от удивления Жарынин, незаметно мигнув Кокотову. – Да, это очень серьезно! – подыграл писодей, которого немного развлекло это представление. – Руководитель управления конституционной стабильностью – это уровень! – А вы разве сомневались в наших возможностях? – нахмурилась Ведмедюк и стала окончательно похожа на сурового индейского вождя, обиженного бледнолицыми невеждами. – Да… Дмитрий Антонович… вы уж как-то… ну, совсем… – забормотал смущенный Огуревич. – Нисколько не сомневаюсь! – бодро объявил Жарынин. – Нет, я вижу: сомневаетесь! – не поверила председательница и распорядилась: – Павел Григорьевич, покажите! «Начинающий Солженицын» достал из портфеля фотоальбом, раскрыл и предъявил снимок, на котором Ведмедюк и Боледина дружески чокались с пьяненьким Эдуардом Степановичем. На заднем плане, у богатого фуршетного стола, мешая друг другу, насыщались упитанные тени былых политиков. Виднелся и Гавриилов, приладившийся к молочному поросенку. – Потрясающе! – воскликнул Жарынин. – Неужели в Кремле? – Х-м-м… – оторвавшись от своего бриллианта, загадочно усмехнулась Боледина. – Я же говорил, мы спасены! – расцвел Огуревич. – Я же знал… знал… – Погодите радоваться, вам еще надо раздобыть пятнадцать коробок евроконфет! – Найду, найду… – пролепетал счастливый директор, явно хвативший на радостях внутреннего алкоголя. – А что от нас потребуется взамен? – лениво спросил режиссер. – Ничего особенного, – еще ленивее отозвалась сверхсрочница. – Если мы решаем вашу проблему, вы передаете в собственность Эмопээс десять комнат в вашем доме ветеранов. – И все? – И все! – величаво кивнула Ведмедюк. – А если вы не решаете нашу проблему? – Ну, Дмитрий Антонович… Ну, вот опять вы… – захныкал Огуревич. – Это исключено! – Боледина от возмущения даже стукнула колечком по столу, а потом, спохватившись, стала опасливо разглядывать крепление камешка. – А все-таки? – не унимался Жарынин. – Тогда мы расходимся по нулям, – с индейской невозмутимостью разъяснила председательница. – Вот видите! – воскликнул директор. – Очень выгодное предложение! – Договор подписываем немедленно! Павел Григорьевич! – скомандовала она. Протосолженицын мгновенно достал из портфеля приготовленные листочки, а Боледина царским движением извлекла из сумки, похожей на хозяйственную, цилиндрический футляр с печатью. – Почему немедленно? – решился вставить слово и Кокотов. – Чтобы сегодня же начать действовать. Неужели непонятно? Когда суд? – раздраженно спросила Ведмедюк. – Скоро! Очень скоро! – загрустил Огуревич, видимо, тайком махнувший еще одну невидимую миру рюмаху. – Реквизиты вашей стороны можно вписать от руки, – ласково пояснил Гавриилов и подвинул странички директору. Заместительница тем временем вынула из футляра круглую печать и дыхнула на нее, широко раскрыв неухоженный рот, в который дантист если когда и заглядывал, то лишь для того, чтобы ужаснуться. Огуревич, в свою очередь, механически полез в боковой карман за авторучкой… – Вот здесь! – еще ласковее подсказал супергном, показывая обкусанным ногтем, где подписывать. – А в качестве бонуса к договору я могу бесплатно прочитать вашим ветеранам цикл лекций… – Кроме того, мы поможем продать мемориальные скамейки за рубеж. Теперь союзы русских писателей есть в двенадцати странах, даже в Австралии. У нас со всеми договоры о сотрудничестве… – со значением пообещала Ведмедюк. – Великолепно! – воскликнул повелитель энергетических глистов. – На какую же тему лекции, если не секрет? – нежно спросил Жарынин, жестко перехватывая директорскую руку с «паркером». – Ну, например, «Эсхатологический дискурс русской литературы». Или – «Преодоление советского рабства в современной прозе». Или – «ГУЛАГ как архетип русской души». Или… – Достаточно! – оборвал игровод. – У меня к вам, господа, встречное предложение. Сен-Жон Перс настоятельно советовал: с договором, как и с женщиной, прежде чем расписаться, надо переспать… – Выбирайте выражения! – вскинулась сверхсрочница. – Пардон, пардон, мадмуазель! Я не хотел оскорбить ваше целомудрие! Завтра утром мы приезжаем к вам в офис и подписываем контракт. Годится? – А почему не сегодня? – нахмурилась Ведмедюк. – А почему не завтра? – вопросом на вопрос ответил режиссер. – Ну, хорошо… – Вот и ладно! Значит, завтра с утречка мы приезжаем к вам… – потер руки Жарынин. – Нет! – хором вскричали «мопсы». – Лучше мы к вам! – Аркадий Петрович, не возражаете?… – Я… нет… может, сегодня?… – Нет, завтра! – отчеканил игровод, встал и галантно поклонился. «Мопсы» посмотрели на него с ненавистью и строем покинули кабинет. Замыкавший шествие Гавриилов хотел было захватить с собой и листочки договора, но Жарынин предусмотрительно прижал их ладонью к столу. – А когда? – вдогонку спросил безутешный директор. – Мы сами вам позвоним, – через плечо ответила Боледина. – Вы все испортили! – чуть не заплакал Огуревич, когда дверь закрылась. – Они не позвонят, нет, не позвонят! – Что вы рыдаете, как девственница, которая забыла взять у своего первого мужчины номер телефона! |