
Онлайн книга «Замыслил я побег»
— Мокрый асфальт! — прошептала она. Он посмотрел на нее так, словно вместо одной урны с прахом от него потребовали к выдаче две. — Не в европах. — А какой есть? — Цвета детской неожиданности и цвета блюющего кузнечика. — Я серьезно! — взмолилась Катя. — Разве я похож на Жванецкого? — пожал плечами продавец. Башмаков слушал весь это диалог, едва сдерживая вековую ненависть бесправного потребителя к обнаглевшему сатрапу прилавка. И все-таки наконец не сдержался: — А если… э-э… поискать? Мы будем… хм… благодарны! Продавец посмотрел на них долгим и печальным взглядом человека, причастного к сакральным тайнам советской торговли, и куда-то ушел. Вернулся он через четверть часа и сообщил угрюмо: — Кофе с молоком. Но без бокового зеркала и с разбитой фарой. Двести. — Берем! Но нам надо съездить еще за деньгами. Мы скоро! Когда они примчались к Каракозину, тот собирался на халтуру — укладывал в большой рюкзак рулон дерматина и инструменты. Принцесса, вышедшая узнать, кто пришел, была одета в шелковый китайский халат, тонко перехваченный у талии, и намакияжена как для посольского приема. Их сын, Андрон, носился по квартире, изображая, а точнее, являясь в этот момент стратегическим бомбардировщиком. Джедай подобрал с пола тапочек и бросил в мальчика, нарочно промахнувшись. — Ракета прошла справа! — скрипучим диспетчерским голосом констатировал Андрон. — И так целый день, — нежно сообщил Каракозин. — Приземляется, только когда «Спокойной ночи, малыши» показывают. Атомный мальчик. — Весь в отца, — добавила Принцесса с неуловимым оттенком какой-то генетической неприязни к мужу. Джедай не только одолжил недостающие деньги, но и вызвался поехать с ними в магазин, чтобы проверить машину и помочь отогнать ее домой: Катины права были слабой гарантией того, что она благополучно дорулит с Варшавки. Наконец выкатили новенькую «пятерку». — Кофе с молоком, — счастливо вымолвила Катя. — Новая модификация базовой модели, — констатировал Каракозин, озирая разбитую фару и отсутствующее зеркало. — Называется «Адмирал Нельсон». Хмурый продавец впервые улыбнулся и предложил еще за двести рублей тут же заменить фару и привинтить недостающее зеркало. Получив деньги, он ушел. — Гегемоном следующей революции будет не пролетариат, а возмущенный покупатель, которому нечего терять, кроме своих рублей! — объявил Джедай. Он обошел машину, постукал ногами по колесам, открыл-закрыл двери и багажник. Потом завел мотор и поморщился, как настоящий меломан от звуков «Машины времени». — Автомобиль — как жена. Недостатки можно выявить только в процессе эксплуатации. — Каракозин вдохнул. — Поэтому единственное, что мы можем — проверить, закрываются ли двери… Вставили фару и вернули на место зеркало, а потом явно повеселевший продавец уговорил их тут же в техцентре установить сигнализацию, мерзко завывавшую от малейшего прикосновения к машине. Мастер, ставивший сигнализацию, заявил, что даже он сам, если бы захотел, не смог бы угнать «тачку» с такой «вопилкой». Когда Каракозин аккуратно припарковал машину возле подъезда, Катя еще раз любовно оглядела свое сокровище и вдруг страшно ахнула. Башмаков метнулся к ней — она с ужасом показывала на незамеченную царапину толщиной с волос на левом заднем крыле. Каракозин и Олег успокоили ее, как могли, но Катя от подъезда вернулась к машине и тихонечко хлопнула ладонью по капоту — в ответ раздался омерзительный вой. — А теперь — шампанского! — крикнула она. Поздно ночью они пошли провожать до метро Каракозина, который был пьян и печален: перед выходом он, позвонив домой, выяснил, что Принцесса пошла к подруге и до сих пор не вернулась. На обратном пути Катя вдруг предложила мужу посидеть в машине. Внутри волнительно пахло новым кожзаменителем. Через стекла в свете фонарей было видно, как меж колес плотно припаркованных автомобилей мелькает юркая крысиная тень. — А нас, между прочим, никто не видит! — мечтательно сказала Катя, включила приемник и, потрещав по диапазонам, поймала нечто брамсообразное. — Давай прямо здесь! — Тут неудобно! — опешил Башмаков, в семейном интиме инстинктивно придерживавшийся охранительного консерватизма. — Отчего мужья не летают! — вздохнула Катя. — Ну почему же? И они полетели… На следующий день Нина Андреевна, словно уловив в лице Башмакова что-то опасно новое, спросила с очень странной усмешкой: — Ну и как машина? — Незабываемые ощущения! — Тебе теперь не до меня будет… — Как ты можешь! — Я приготовила мясную запеканку. И Омка уйдет… — Ладно. …После запеканки и бурного десерта Нина Андреевна лежала в нежном беспамятстве. Башмаков начал потихоньку одеваться. — Ты не должен был покупать машину! — вдруг громко сказала она, открывая злые глаза. — Почему? — Потому что вещи — это цепи, которые привязывают к нелюбимому человеку. — Я тебе никогда не говорил, что не люблю жену. — А зачем? Ты говорил, что любишь меня. Этого довольно. Двоих сразу любить нельзя. «Можно, но тяжело!» — подумал в ответ Башмаков. Между прочим, в тот вечер он поймал себя на том, что, обладая плакучей и крикучей Ниной Андреевной, он для остроты впервые думал о Кате, точнее, об их вчерашней автолюбви. И это было странно, потому что обычно случалось наоборот: в ненастойчивых Катиных объятиях он для радости вызывал в памяти как раз Нину Андреевну или еще кого-нибудь из мимолетных. Придя домой с дежурства, Башмаков обнаружил жену у окна: — Знаешь, сверху она напоминает коробочку для украшений. А недавно песик стал брызгать на колесо, а она как заревет, а собака как отскочит и убежит… Я сегодня уже тренировалась по переулкам. В субботу поедем на дачу. Только попозже, когда машин будет мало. Ты сыт? — Голоден как волк! — В каком смысле? — в голосе жены прозвучал томный отзвук вчерашнего приключения. — Во всех! — проклиная себя, бодро ответил Башмаков. …Утром, измученно собираясь на работу, Олег Трудович выглянул в окошко и спросонья не узнал собственной «пятерки». — А где машина? — испуганно вскрикнул он. Крик вышел таким громким, что Дашка поперхнулась бутербродом, а Катя выскочила из ванной, широко раскрыв глаза и даже забыв вынуть из белого от пасты рта зубную щетку. — Да вот же! Вот! — выдохнула она, обнаружив автомобиль под окнами. — Тунеядыч, убью! На следующий день Дашка, собираясь в школу, уже нарочно выглянула в окно и с деланным отчаянием закричала: |