Онлайн книга «Небо падших»
|
– У него появилась другая женщина! – плача, доложила несчастная супруга. – Откуда вы знаете? (Я подумал, что, если бы у Толика появился мужчина, было бы гораздо хуже!) – Подслушала… по телефону. По параллельной трубке. – Здорово! – Я был искренне удивлен тем, что бывшие сотрудники «девятки» попадаются так же банально, как и обыкновенные мужики. – Он ее как-нибудь называл? По имени или еще как-нибудь? – Нет. – А она его? – Сла-а-денький, – зарыдала женщина. – Ясно. Идите домой. Растите детей. Больше это не повторится. И рекомендую вам прочитать книжку «Постельные принадлежности. Брак и гармония». Она сейчас везде продается… Мне надо было сообразить еще тогда, после пикника в лесу. Я сам, идиот, попросил телохранителя показать свое мастерство – и он всадил из пистолета в дерево четыре пули – одна в одну. Катька хлопала в ладоши, и на ее лице появилось выражение хищного восторга. У нее всегда появлялось такое выражение, если ей кто-нибудь нравился. А как у них потом сладилось, догадаться несложно: машина всегда заезжала сначала за телохранителем, а потом за Катькой, если она ночевала дома, а не у меня… Толик поднимался к ней, а шофер ждал и потом врал мне, что попал в пробку. Обслуга всегда договорится, чтобы напакостить хозяину. Шофера я выгнал. А Толику ничего специально говорить не стал – просто через несколько дней, когда он делал мне в сауне массаж, я пошутил в том смысле, что нанимал его телохранителем, а не телорасхитителем… – Я уволен? – хмуро спросил он. – Ну почему же? Наоборот, считай, что мы теперь с тобой родственники. Но больше этого делать не надо. Никогда. – Понял. – А теперь еще раз правую лопаточку! Что-то ломит… Катерину же я вызвал в кабинет якобы для устного перевода и, когда она опустилась на колени, впервые дал ей пощечину. С оттяжкой! – Это что-то новенькое? – удивилась она и побледнела. – Догадалась, за что? – За что? – Если не отстанешь от охранника… – Выгонишь? – Убью. – А-а… Прости, Зайчуган, я больше так не буду! Я простил. Если бы мне стало известно, что она и Толика тоже называет «зайчутаном», я выгнал бы ее уже тогда – и не было бы ни взорвавшихся МИГов, ни всего остального. Впрочем, женщину, в кулаке у которой зажата твоя игла, выгнать не так-то просто! …Услышав, как снова открывается дверь номера, я еле успел выключить свет и затаиться в своей двуспальной арабской засаде. В прихожей блудливо завозились. – Ты мне делаешь больно! – вскрикнула Катька. – А ты не уходи! – Я узнал голос Базлакова.– Мне понравилось. – Неужели? – А я тебе понравился? – Безумно! А правда, что ты называл меня ведьмой? – А ты и есть ведьма. Давай вернемся! – Нет, скажи, вы в самом деле из-за меня столкнулись? – А из-за кого же? Если бы ты на меня так перед вылетом не смотрела, неужели я бы на вводе в петлю стал обороты сбрасывать?! Я же думал, ты с Витькой… – Бедненький… – Пошли! – А вот этого не надо! Не надо, говорю! Отпусти… Он проснется… – Ну и хрен с ним! Я ему по рогам настучу! – Ага, а зарплату потом ты мне будешь платить? – А сколько он тебе платит? – Сладенький, если я скажу, ты не переживешь… – Ну хорошо… А завтра? – До завтра дожить нужно. Иди баиньки! Утро вечера мудренее. Послышался шум борьбы и щелчок дверного замка. Затем снова – шелест душа и тихие влажные шаги по ковру. – Зайчуган, ты спишь? Зайчуга-ан! Я повернулся и показательно продрал глаза. Обнаженная Катька стояла надо мной, как мраморная богиня в ночном зале музея. И лишь темные пятна сосков да черный, идеально равнобедренный треугольничек нарушали эту ночную мраморность. Правда, я читал, что дотошные греки раскрашивали своих афродит самым достоверным образом там, где положено. – Я-то сплю, а вот ты где шляешься? – Я ребят успокаивала, – чистосердечно призналась она. – Им так сейчас тяжело! – Успокоила? – Кажется, да… – Ну что там? Обломками никого не задело? – Нет, в поле упали. Одного велосипедиста взрывной волной сдуло. Подал в суд за поломку велосипеда… – Переживем! Что еще? – Ничего. – А Перов не застрелился, пока я спал? – Нет, просто очень сильно напился… – А что там твой атташонок? – Почему это мой? – искренне возмутилась Катька. – Ладно. Как там мой атташонок? – Папуле звонил… Плакал в трубку. Все на тебя валил… – Сволочь! – Я повернулся к стене и сделал вид, будто возвращаюсь к прерванному сну. Катерина легла рядом и прижалась ко мне своим еще влажным после душа телом. Я отстранился: – Ты и меня хочешь успокоить? – Прости, Зайчуган, я очень устала. Такой трудный день… – Еще бы! – Спокойной ночи! Я долго не мог заснуть. Теперь, когда опасность полного краха миновала, можно было спокойно обдумать подробности завтрашней развязки нашего с Катькой романа. Нет, надавать ей по щекам и заставить спать на прикроватном коврике – это не месть! Пилотажники и так смотрят на меня будто на спекулянтика, примазывающегося к их героическому ремеслу. А теперь еще будут всем рассказывать, как по-гусарски оттоптали личную секретаршу Шарманова. Нет, такое не прощается! Все обдумав и воодушевившись, я повернулся к Катерине – она мирно спала, свернувшись калачиком и чуть похрапывая от усталости. Я пошарил по ее нежному теплому тельцу и наткнулся на мягкую щетинку. Катька, не просыпаясь, поощрительно шевельнула бедрами. В голове почему-то крутился сакральный пароль пьяниц времен застоя – «Третьим будешь?». – Буду! – вздохнул я.– Буду!! …Утром мы завтракали в уютном ресторанном зальчике, специально выделенном для руководства летной группы. Стены были украшены фотографиями знаменитостей, останавливавшихся в отеле. Я узнал длинноносую Маргарет Тэтчер и жизнерадостного губошлепа Бельмондо. Ели вяло. Меня еще поташнивало от вчерашних излишеств. Но шеф полетов Перов, тот просто страдал нечеловеческой мукой и настолько опух с похмелья, что даже внешность его описывать бессмысленно. Лучше бы он и в самом деле вчера застрелился. Базлаков и Вильегорский тоже выглядели дохловато, но, несмотря на это, периодически посматривали победно друг на друга, а изредка исподтишка бросали на меня взоры, в которых странным образом сочетались кобелиное торжество и мужское сочувствие моей рогоносной участи. И лишь Катерина была, как всегда, свежа и целомудренно невозмутима, словно вообще прибыла сюда, на грешную землю, с далекой планеты, где половая жизнь сводится исключительно к игре на фортепьяно в четыре руки, а в бутылках из-под водки продают только родниковую воду. |