Книга Большая книга пиратских приключений, страница 13 – Валерий Гусев

Слава богу, все обошлось. Шлюпка подобрала «человеков» за бортом и доставила их на судно.

Рыбкин едва держался на ногах от пережитого страха. А веселый матрос как ни в чем не бывало подтрунивал над ним:

– Какой же ты Рыбкин, если плавать не умеешь? А если не умеешь, зачем за борт прыгнул?

– Я не прыгнул, – заикаясь, ответил Рыбкин, – я упал… – Тут он осекся, поморгал глазами, хорошо промытыми соленой водой, и сказал: – Капитан, я хотел бы поговорить с вами. Наедине.

Капитан что-то смекнул и ответил так, чтобы никто не догадался – что именно.

– Вы хотите, чтобы я объявил благодарность вашему спасителю? Я это сделаю. – Он торжественно пожал руку веселому матросу, назвал его героем и пообещал представить его к награде.

В каюте капитана находились: сам капитан, наш папа, потерпевший Рыбкин и, конечно, мы с Алешкой.

– Что же вы так неосторожно, – пожурил капитан Рыбкина, – разве можно падать за борт? Особенно, не умея плавать.

– Я не падал, – тихо ответил Рыбкин, – меня кто-то выбросил за борт.

– Что?! – капитан вскочил в гневе.

А папа – нет; он сидел спокойно, будто все уже знал. Вот только предусмотреть не сумел.

– Меня кто-то выбросил, – повторил Рыбкин. И, запинаясь, рассказал, как это случилось.

Он стоял у борта. Когда поднялся шум и гам и все любовались фейерверком, кто-то, стоящий рядом, шепнул ему: «Посмотрите на море. Там какое-то чудище».

– Я повернулся… И тут кто-то подхватил меня сзади под коленки и перевалил за борт.

– Доигрались! – кипятился капитан. – Дурацкая неосторожность! Шуточки!

– Это не шуточки, это совсем другое, – сказал папа ровным голосом, – это покушение на убийство.

Капитан плюхнулся в кресло так, будто его самого ударили под коленки.

– Пригласите его спасителя, – сказал папа капитану.

Пришел веселый матрос. После коньяка он стал еще веселее. Но когда папа начал его расспрашивать, он сразу стал серьезным.

– Где вы находились, когда Рыбкин упал за борт?

– Недалеко от него.

– А как вы заметили его падение? Он ведь даже вскрикнуть не успел.

– Не знаю. Я смотрел салют. Краем глаза, наверное. Мне показалось: что-то мелькнуло над бортом.

– Это были, вероятно, мои ноги, – сказал Рыбкин. – Вы теперь мой друг навеки.

– Тогда я в первую очередь научу вас плавать, – усмехнулся веселый матрос.

– Вы не обратили внимания, – спросил папа, – кто еще находился рядом с Рыбкиным?

– Да там разве разберешь? Все переодетые, мокрые, перемазанные как черти.

И тут все посмотрели на Алешку. Хвоста у него уже не было, а мордашка даже после купания осталась черной.

– Это я подшутил, – признался веселый матрос. – Вместо гуаши более стойкой краской его разрисовал. Дня на три еще хватит.

– Можно лосьоном попробовать, – посоветовал Рыбкин.

– Еще чего! – возмутился Алешка. – Я лучше так похожу.

Капитан вздохнул.

– Завтра мы подойдем к атоллу Беринга. Все сойдут на берег, а тебя я не пущу. Ты там всех аборигенов перепугаешь.

– Ну да! – возразил Алешка. – Они там сами все черные.

– Черные, – кивнул капитан, – но не такие, как ты. Ты в пятнах.

Вроде бы я их слушал, а сам думал: почему веселый матрос нисколько не удивляется, что эти вопросы ему задает пассажир, да еще при своих детях? Я бы задумался. А его это совсем не смущает.

Папа повернулся к Рыбкину:

– А голос, который вам шепнул, что же, совсем не знаком?

– Совсем не знаком, – вздохнул Рыбкин. – Но немного на ваш похож.

– Спасибо, – серьезно сказал папа.

А я еще заметил, как у Алешки сверкнули глазки на черном фоне.

– Все свободны, – сказал папа. И продолжил сурово специально для нас: – А вы марш в каюту.

Мне показалось, что Алешке только этого и надо было. Он ворвался в нашу каюту, выдвинул ящики письменного стола и где-то под валенками нашел папин диктофон.

– Ты чего? – спросил я.

– Следственный эксперимент. Будешь мне ассистировать. – И в двух словах объяснил суть эксперимента.

– А дальше что? – спросил я.

– А дальше дадим Рыбкину прослушать все записи. Он узнает тот голос, и папа наденет на него наручники.

– На голос? – тупо уточнил я. – Или на Рыбкина?

Несмотря на такое тревожное происшествие, которое, к счастью, завершилось благополучно, в кают-компании состоялся праздничный ужин.

Собрались почти все, кроме, конечно, вахтенной смены. Теснота за столом была страшная. Но всем было весело, и первый тост капитан предложил за здоровье веселого матроса. Ну а дальше – за попутный ветер и прочее.

Потом начальник экспедиции играл на пианино, затем радист включил музыку, а после капитан таинственно сказал, что всех нас ждет еще один сюрприз.

– Опять кто-нибудь за борт вывалится? – спросил веселый матрос.

А наш Алешка не веселился вместе со всеми, он работал.

Он шлялся по кают-компании с диктофоном и каждому говорил одну и ту же фразу:

– Я хочу сохранить на память весь наш дружный экипаж. Скажите, пожалуйста, несколько теплых слов. – И совал под нос диктофон.

И чаще всего слышал в ответ:

– А чего сказать-то?

– Ну, например: «Посмотрите на море! Там какое-то чудище!» Лучше шепотом, чтобы никого не напугать.

Так он обошел всех, кто находился в кают-компании, а потом пошел обходить вахтенных и мотористов. А я при этом как его ассистент должен был кое-что записывать в блокнот и наблюдать за выражением каждого лица: вдруг кто-то себя выдаст от неожиданности.

Когда вся эта процедура закончилась, мы вернулись в свою каюту.

– Ты всех записал? – спросил Алешка. – Главное – чтобы по порядку. Тащи сюда Рыбкина.

Рыбкин пришел без возражений – идея ему понравилась, уж очень ему хотелось разыскать своего жестокого врага. И спросить у него: «Зачем ты это сделал? Чем тебе помешал скромный ихтиолог? Или ты позавидовал, что он поймал такую рыбу, а ты – нет?»

Мы усадили Рыбкина на диван, положили перед ним диктофон, я раскрыл блокнот.

– Начали! – скомандовал Алешка. И включил диктофон.

Рыбкин слушал и все время отрицательно мотал головой. Или бормотал: «Нет. Нет. Не похоже. Не он».

Диктофон щелкнул – запись кончилась. Рыбкин вздрогнул.

– Постойте! – неуверенно сказал он. – Последнюю запись повторите, пожалуйста.