Онлайн книга «Большая книга пиратских приключений»
|
Значит, Чижов надеялся, что мы сообразим и передадим его письмо по назначению. – Ага! – возразил на это Алешка. – Нереально глупо. Письмо, Дим, кем подписано? Да, опять Алешка прав. Письмо подписано пациентом психбольницы. Такие письма прокуроры, даже генеральные, отправляют в корзину для бумаг, на выброс. – Сами разберемся, – заявил Алешка. – Мне, Дим, кажется, что нужно установить слежку. – За кем? За дядей Ваней? – За тетей Надей. Не зря, Дим, она все время плачет. И не зря дядя Ваня назвал ее предательницей. Может, это все она задумала! – Нереально глупо! Она в него влюбилась. Тридцать лет назад. – Ну вот! Она в него влюбилась, а он в нее не влюбился. Она через тридцать лет на него разозлилась и отомстила. Что ж, логика в его рассуждениях есть. Правда, какая-то женская. Хотя не зря говорят, что от любви до ненависти один шаг. Я думаю, что и Ленка Стрельцова возненавидела Алешку за эту раковину. Тут тоже какая-то женская логика. Сама же просила Алешку: «Привези мне красивую раковину. Самую большую». Вот он и привез. И теперь она занимает у нас полкомнаты. Как шкаф. И гудит по ночам. Как паровоз. – В общем, Дим, будем следить за ней по очереди. Я – днем, а ты – ночью. – Еще чего! Ночью… – А ты как думал? Все преступления чаще всего ночью совершают. – Интересно, а что мы маме скажем? «Дима пошел прогуляться до рассвета. Не беспокойся»? – Да ничего не скажем! Ты потихоньку будешь каждую ночь уходить, я за тобой буду потихонечку запирать дверь. А утром буду потихонечку отпирать. Класс! – А если мама вдруг зайдет к нам ночью, а меня нет? Она с ума сойдет. – От радости, что ль? Не сойдет. Мы на твою тахту будем класть ее шубу. Как будто это ты, укрылся с головой и спишь себе изо всех сил. Нереально крепко. У Лешки хороший характер. Он нигде и ни в чем не видит преград. И умеет заставить других эти преграды преодолевать. Я с ним уже не борюсь, а покорно реализую все его фантазии. – Давай попробуем, – предложил Алешка. И тут же достал из шкафа мамину шубу. Мы свернули ее вдоль, уложили на мою тахту и накрыли «с головой» одеялом. Отошли к двери, взглянули критически. – Класс! – сказал Алешка. – Нереально убедительно. Даже не верится, что ты стоишь рядом. Так и кажется, что ты сейчас захрапишь. Здорово похоже, скажи. Похоже. Очень здорово. Я так и сказал ему: – Ага! Полное впечатление, что под одеялом… лежит мамина шуба. – Не ври! – И тут он в азарте оторвался от реальности. – Давай маму спросим. – И он позвал маму, а мне велел залезть под тахту. Не знаю, почему, но я его послушался. Это гораздо проще, чем ему возражать. Вошла мама и с порога сказала: – А зачем вы мою шубу уложили? Что за фокусы? А впрочем, кстати напомнили. Я хотела ее в чистку сдать. Дим, вылезай из-под тахты, я тебя опознала. – И мама вернулась на кухню, даже не спросив, зачем мы ее позвали. Алешка не растерялся нисколько. И тут же предложил новое решение: – Ладно, Дим, мы тогда папино пальто положим. Он еще не скоро приедет. Разрешив таким образом и эту проблему, Лешка отправил меня следить за Надеждой Кузьминичной. – Еще не ночь, – попробовал я отбрыкаться. – Она уже близко, – был ответ. Возле «Антиквара» я приглядел скамеечку и уселся, приготовившись терпеливо ждать. Ждать пришлось недолго. Дверь «Антиквара» стала распахиваться раз за разом и выпускать сотрудников, завершивших свой рабочий день. Одни из них садились в свои машины, припаркованные неподалеку, другие шли к метро. Последней вышла Надежда Кузьминична, прикладывая платочек к глазам. Но мне показалось, что она не вытирала слезки, а под прикрытием платочка внимательно оглядывала улицу. Будто хотела избежать какой-то неприятной неожиданности. Она тоже пошла к метро, по самой бровке тротуара. Я двинулся за ней, прячась за другими прохожими. Надежда Кузьминична шла медленно, осторожно ступая по асфальту на своих высоких каблуках, словно боялась споткнуться. И все время оборачивалась, как будто чувствовала за спиной мою слежку. Неожиданно возле нее затормозил черный джип, дверца его распахнулась, и из нее высунулась мужская рука. Эта рука ухватила Надежду Кузьминичну за локоть, дернула – и плачущая дама исчезла внутри машины. Джип резво газанул и влился в поток машин. Единственное, что я успел сделать, – это запомнить номер машины… – Все, – сказал я Алешке, вернувшись домой. – Слежка закончилась. Ее похитили. – Кто? – подскочил Алешка. Он в это время опять изучал послание дяди Вани прокурору. – Неустановленное лицо. Я только руку его видел. – А машина? Номер запомнил? – А то! Нереально твердо. Только вот что нам с этим номером делать? Сообщить в милицию? Всерьез это сообщение никто не примет. Мало ли у кого какая манера сажать своих дам в машину. – Дим, а у тебя в ГАИ нет знакомых? – Откуда? – Жаль. А то мы могли бы через них узнать, чья это машина. – Участковый! – сказал я. – Точно! – обрадовался Алешка. – Звони ему. Чтобы было ясно. Наш участковый еще очень молодой. У него еще очень мало опыта. И он частенько заходит к нам, вернее, к папе, посоветоваться о своих делах. Папа всегда помогает ему. Он сам когда-то служил участковым и знает, сколько у него проблем. В общем, мы с участковым дружим. Несмотря на некоторые разногласия. В основном в оценке нашего поведения. Дозвонился я не сразу. Номер все время был занят – и это понятно: участковому, у которого тысячи жителей микрорайона, столько звонят по всяким вопросам, что частые гудки – явление не временное, а постоянное. Наконец-то! – Здравствуйте! – радостно заорал я. – Это Оболенские вас приветствуют. – Слушаю вас внимательно, – вежливо отозвался участковый. – Мы тут совсем закрутились, – начал я. – Папу провожали в Европу, жуликов ловить. – У него получится, – с уважением признал участковый. – Когда я учился в школе милиции, нам читали курс по оперативной работе и очень часто приводили примеры из методов Сергея Александровича. Знал бы Сергей Александрович, как его дети пользуются его методами! – Мы хотим помочь папе. Сделать ему сюрприз к возвращению. Тут, судя по долгому молчанию, наш участковый немного озадачился. Раздумывал, наверное, какой сюрприз лейтенант поможет сделать полковнику Оболенскому. И я стал развивать идею. |