Книга Гипно Некро Спам, страница 26 – Олег Гладов

Мир кладёт трубку. Улыбается. Видит, что у него встал член.

Через полтора часа он приезжает на Новокузнецкую. Пьёт кофе с Александром Гноем и Влaдимиром А? Строго смотрит на них. Они ему не нравятся.

Гной – коротко стриженый брюнет.

Влaдимир А? – блондин с копной светлых волос на голове.

Они молоды и симпатичны.

Одеты вне времени стильно. В классику урбан.

Простые тёмные футболки с круглым воротом. Простые тёмные джинсы. «Рuma» и «Converse» на ногах. Они слегка виновато смотрят на Мира, но ведут себя достойно. Слишком достойно, по мнению Мира. Он почти не слушает их. Он их рассматривает, тяжело глядя исподлобья. Смотри-ка: зубы белые, плечи широкие. Кулаки сбитые. Улыбки искренние. Не те искренние, хиппанские улыбки или улыбки кришнаитов. Нет. Хорошие, простые улыбки.

Мир никогда не умел так улыбаться.

Из-за этого они ему тоже не нравились.

Мало того, он чувствует, что начинает их ненавидеть.

Они спрашивают его о возможной экранизации.

– Есть только один способ проверить, – говорит он. Заказывает коньяку. Без него кофе не лезет. Они спрашивают его об Ади.

– О, да… – говорит он, – у Ади нет друзей. Я просто самый близкий ему человек.

Гной достает маркер и пишет на салфетке номера их украинских телефонов. Мир складывает салфетку вчетверо и сует в карман. Диктует имя и номер выдуманного на ходу литературного агента. Мир заказывает еще коньяка и порезанный лимон. К этому моменту он сидящих за столом ненавидит стопроцентно. Он хочет сделать так, чтобы они почувствовали себя униженными. Оскорбленными. Перестали улыбаться. Чтобы обломались. Перестали блестеть глазами.

Мир идет в туалет и вываливает в унитаз гору дерьма. Достает из кармана салфетку с цифрами и буквами. Подтирает ей свой зад. Бросает в унитаз. Моет руки и возвращается на место. Залпом допивает коньяк.

Вдруг улыбается.

– В принципе, можно поехать к продюсеру сейчас, – говорит он и делает глоток из кружки с логотипом «Хайнекен».

– Серьёзно, – говорит он, улыбаясь ещё шире, – там, по-моему, и режиссёр будет. А Ади стопудово уже там.

– Где? – опять хором спрашивают сидящие через стол от Мотузного.

– На вечерине. Частный перфоманс, – Мотузный чувствует себя великолепно. Он смотрит на часы:

– О! Через полчаса уже начало. Едем?

Александр Гной и Влaдимир А? смотрят друг на друга.

– Едем, – говорит Гной.

Лёшик надевал розовую рубашку, пудрил лицо и носил напомаженную причёску в стиле пятидесятых из чёрно-белого французского кино. Лёшик любил танцевать до утра disco & disco. Его пялил вот уже полгода Генеральный Продюсер Дворца Съездов. Лёшику нравились члены. С детства и по—честному. Родители как-то вовремя вывезли сына из провинции. У себя на родине, в маленьком шахтёрском городке, Лёшик ходил в школу в розовых «бананах», говорил о себе не иначе как «я пошла туда-то» или «я ела то-то», и на каждом пальце рук носил колечко с камешком. Мама решила, что ещё месяц, и её сына убьют. У отца зрела мысль о том, что Лёшика потрахивает какой-нибудь живущий по соседству недавно освободившийся Толя Сахар или какой-нибудь Паша Дытя.

Родители вовремя вывезли сына в Киев. Там он очень быстро нашёл друзей в сквере на станции метро недалеко от центра. Где-то рядом с «Палацом Спорту».

Первым серьёзным другом Лёшика стал Министр Культуры. Он был симпатичным и взрослым. Когда-то Министр был простым музыкантом, и даже как-то признался Лёшику, что пел в юности на свадьбах. Он иногда играл Лёшику на рояле. В большом зале своей большой квартиры на Хрещатике. Он любил держать Лёшика за уши иногда, когда тот делала ему долгий восхитительный орал. Министр кончал в рот и запрещал выплёвывать. Лёшик глотал. Ему нравилось это. С детства и по-настоящему. Пять лет назад он перебрался в Москву. Он был строен, юн и опытен. Он улыбался одной половиной своего красивого рта, когда сошёл со скорого «Киев-Москва» солнечным утром. Спустя пять лет, он один из самых известных гомосексуалистов Города-Героя Москвы. Геи Владя и Пианистка, хорошие знакомые Ади, называли Лёшика не иначе, как «педераст». Они презрительно кривились при упоминании о нём и называли его квартиру педовней.

Педовня.

В которой постоянно какие-то полузаспанные, полупьяные мальчики, глядящие влажно, как девочки. Какие-то большие бутылки с дорогим алкоголем. Генеральный Продюсер этот в растянутой, подозрительно длинной для мужской, футболке с пальмами. Маленький, в очках с комично круглым животом. С первого взгляда было ясно, что сам он считает себя чем-то вроде Элтона Джона. Но, не смотря на пузо, деньги и очки, продюсер Элтоном Джоном и близко не выглядел. Выглядел старым некрасивым мужчиной с диагнозом «педерастия» на лбу и толстыми влажными губами.

Туда, к этим губам, к этим напомаженным волосам – в педовню – вёз сейчас на таксо Мирослав Мотузный Александра Гноя и Влaдимира А?

«В конкретную педовню», – с удовольствием думал он.

Он расплатился с водителем.

FWD

Вызывает лифт.

FWD

Тянет руку к кнопке звонка.

PAUSE

Дверь в квартиру Лёшика обита белой синтетической кожей. Номер его жилища – осыпанные стразами круглые цифры «6» и «9». Размером с компакт-диск каждая. Весь дверной косяк утопает в синтетическом длинном мехе цвета высокогорного снега.

Глазок – большой и круглый объектив, укрытый сапфировым стеклом.

Кнопка звонка – белая крупная пуговица в мехе. Палец Мотузного в сантиметре от неё. В последнюю секунду у него проскакивает желание передумать.

PLAY

Он жмёт звонок.

И дверь, спустя мгновение, распахивается.

– Привет! – жеманно улыбаясь, говорит Лёшик и тянет свою наманикюренную лапку. – Лёшик!..

– Саша.

– Лёшик, – лапка с розовыми ноготками пожала руку Влaдимира А?

– Вова.

Лёшик всплескивает руками.

– Миииииир!

Он целует Мотузного в щёку:

– Привееет!!!

У Лёшика действительно вечерина. Мир не ошибся. С другой стороны, ошибиться было трудно: у Лёшика вечерины были каждый день. Можно сказать, круглосуточно. В этот раз были пятеро малолетних педовок-шлюх. Генеральный Продюсер, которого Лёшик звал Олежеком. Какой-то похожий на грузчика кокетливый краснодарский пидор, два стриптизёра из «911», одетые морячками, и Любомир. Любомир был похож на киноактёра, носил красивую причёску из тронутых сединой волос и признался как-то, что больше всего его заводят при мастурбации видения, в которых несколько мальчиков в суворовской форме с алыми погонами ласкаются, сунув руки друг другу в ширинки. Они медленно раздеваются и, когда остаются совсем голенькими, начинают целовать, поглаживать, покусывать и полизывать всего Любомира большой шевелящейся кучей. Даже половины этого было бы достаточно, чтобы с первой минуты знакомства понять: Любомир – отпетейший махровый педераст.