Онлайн книга «Гипно Некро Спам»
|
Он ничего не видит. Только чувствует. Он чувствует, что проваливается в сон. И что просыпается. Он чувствует, что его кормят. Он ничего не видит. И снова засыпает. И просыпается. Ничего не может произнести своим непослушным языком. И однажды понимает, что он слышит. Слышит. Заботливые голоса. Успокаивающие нотки в них. Нежность и ласка. Он слышит это и чувствует: Ласку, Нежность, Заботу. И однажды Видит. Он открывает вдруг глаза и видит мужчину. Мужчина говорит что-то, улыбаясь. Но сквозь шум в ушах слова различать не получается. [вперёд] Через время он начинает понимать пятую часть того, что ему говорят. Интуитивно улавливать (ухватывать) смысл интонаций этого неизвестного, но такого знакомого Языка… Но у самого никак не получается произнести и слова: его Язык – словно верёвка во рту. Не слушается его. И он спит, ест, благодарно принимает заботливые прикосновения. [вперёд] Он может передвигаться. Не тем способом, который он считал нормальным ранее. Но у него ничего не болит. У него хороший, здоровый сон. Правда, ни одного из снов он, как ни силится, вспомнить не может. Но это не беспокоит его почему-то. И он даже не задумывается, почему именно. До того момента, пока не видит подошедшую к нему женщину с металлической штуковиной на длинном тросе. Пока не понимает, что в руках у женщины ошейник, а сам он СОБАКА. – Тут мы видим картину в стиле чёрно-белого изображения, снятого на американскую телекамеру 60х годов двадцатого века, – говорит Свят. Продолжает: – Он понимает, что он собака. Пёс. Представитель кинологической расы. Рейнкарнация? Следующее воплощение его разума? Точка, в которую он переместился прямо из точки смерти в автокатастрофе? Его не волнует это. Он не думает об этом. Он в полном шоке от этой визуально-сенсорной уверенности. А когда рука пытается прикоснуться к его загривку, он кусает эту руку. Он кусает руки и ноги. Откусывает палец соседу своих хозяев. И непрерывно орёт от ужаса. Стоящий в чёрно-белом экране черно-белый человек говорит хорошо поставленным голосом: «Взбесившаяся собака. Что происходило в её черепной коробке за минуту до того, как она бросилась на вас или на вашего ребёнка? Этот случай закончился более-менее удачно. Пса усыпили сверхдозой успокоительного и закопали за домом. Но где мина замедленного действия, заложенная в каждого питбулля, сработает в другой раз?» – Вот… – сказал Свят, – что-то типа того. Свят был в синих джинсах, классических super star с синими полосами и противогазной сумкой через плечо. Он сидел в длинном и узком интернет-кафе со стеклянными стенами и читал чужую электронную почту. В одном из писем, адресованных не ему, он прочёл следующий текст: Ещё не нашёл работу, Бестолочь? Кликни сюда [@chtung (!)] Свят кликнул. Очень скоро он поднимался в большом зеркальном лифте на последний этаж одного из самых высоких зданий Евразии. Он вышел и увидел, что прямо у лифта лежат обрывки обёрточной плотной бумаги. Он сделал несколько шагов и вошёл в распахнутые двери широченного и высоченного, как заводской цех, офиса. Слева – прямо у порога – громоздились один на другой столы странной формы и расцветки. Справа стояла стойка с золотым @chtung (!) по чёрному. Дизайн от [[[x]]]. Это Свят определил сразу. Посреди помещения, примерно метрах в тридцати от него, стояли две особи противоположного друг другу пола и молчали. «Здрасьте!» – сказал Свят. Так появился он. Спирохета и [Ф] Ольга пришли вместе. – И почему я должен взять вас на работу? – спросил Aди. – Потому что мы две самые злые пи*ды, пишущие на русском, – сказала Спирохета. – Это абсолютно точно, – сказала [Ф] Ольга. [Ф] Ольга в миру была Ольгой Алексеевной Фёдоровой двадцати двух лет от роду. Спирохета – плодом любви еврейской мамы, папы корейца, и звали её Сашей Пак. А лет ей было сколько, она никому не говорила. Даже [Ф] Ольге. – О чём вы напишете в @chtung (!)?– спросил Aди. – Я хочу потратить кучу денег, чтобы приобрести себе ещё один комплекс, – сказала [Ф] Ольга. – Какой? – спросил Aди. – По поводу слишком большой груди. Спирохета кивнула. Aди посмотрел на её грудь. Потом перевёл взгляд на грудь [Ф] Ольги. – В смысле? – спросил он. – Пришить себе сиськи большие, а потом стесняться их хочу, – сказала [Ф] Ольга. – А я об этом напишу. – Приняты, – сказал Aди. – Только меня произносить нужно как «фольга», а писать как [Ф] Ольга. – Принято. – А ты немец? – Я немец. – Кого ты видишь на обложке? – Первого номера? – Да. – Тёлку. В латексе. – На обложке @chtung (!)? – Да. – Понятно… Ты? – А я бы сделала её пустой. Без фото. Серый фон и только текст: лого, заголовки там… Анонсы… – Хм… А ты? – Я бы на чёрном поле мелкий красный @chtung (!)… по центру… Да. А на всё оставшееся пространство «#1». Белым цветом. И всё. – Вот это мне уже как-то… – Может, тёлку? – Нет. Никаких тёлок. – Aди? – Да? – У тебя что в чейнджере заряжено? В тачке? – У меня? «Пи$$тоны». Последний альбом. – И я «Пи$$тонов» слушаю постоянно… – И я! – По-моему, все уже поняли, кто будет на обложке первого номера. – Слушайте все! – Да. – Мы слушаем тебя, Aди. – С этого дня за просмотр телевизора вводится смертная казнь. Через день пришёл Фёдор Фёдорович БокоFF. Раста как раз просматривала третий по счёту сайт, торгующий кальянами, когда он вошёл в открытую с 1000 (кроме воскресенья) дверь русской редакции @chtung (!). – Здравствуйте, – сказал он. – Добрый день, – улыбнулась Раста. – Где главный? – Там, – Раста кивнула куда-то в центр помещения. В большое облако табачного дыма, выпускающее рваные сизые щупальца в углы. В центре зала, усевшись прямо на столах, беседовали Ади Кейль, Спирохета, Свят и [Ф] Ольга. Они курили трубки. |