Онлайн книга «Медленная проза»
|
– Уходите? – спросил Зеленый. – Да… Паши-то нет. Договаривались на девять, а уже без четверти десять, – как-то уж очень словоохотливо начал я объяснять. – А может, с нами поиграете? Как раз: Амбал с Боссом – на этом корте, а мы бы на втором корте парную сыграли. Нас сегодня пятеро – некомплект. – Да нет, спасибо, – сказал я, чувствуя неприятное томление в животе. – Я ведь плохо играю. Вам не партнер. И тут раздался голос, от которого мне стало жарко: – Это смотря в какие игры ты играешь! На меня в упор смотрел незнакомый сухощавый, зеленоглазый мужичок в кепке, это его голос я слышал в беседке. – Клим, не гони лошадей, – лениво процедил Босс. – Это кто? Это вы тут с кем собираетесь играть? – Клим!.. Ты чего? А?! – Амбал легко, как бы шутливо отодвинул Клима плечом. – Не обращайте внимания. Нервный он у нас. А, Клим? Признайся. Нервный?.. Видите, молчит… Соглашается. А вы из Москвы, да? – Да. – Мы уже вычислили. И видно, что недавно. Загар пока не лег как следует. Значит, еще застали перед отъездом октябрьскую вашу стрельбу?.. Рассказали бы, как это в Москве смотрелось. – По-разному… Но простите, как я понимаю, сейчас как бы не та ситуация. – Почему? – Амбал улыбнулся широко, почти ободряюще. – Честное слово, очень интересно. У нас ведь тут к демократии тоже по-разному относятся. Некоторые о прошлом тоскуют. А вот вы, например, тоскуете? Нет, нет, я серьезно спрашиваю. – Тоскую оттого, что поздно наступили эти времена. Для меня – поздно. – Ну, это вы зря. Для вас еще ничего не поздно, – увещевающе заговорил Зеленый. – Ну а новые русские вам, похоже, не нравятся? Да? – А почему они должны мне нравиться или не нравиться? – я слушал свой голос как бы со стороны. Вокруг меня, сидящего на скамейке, стояло пятеро мужиков. Мы как бы разговаривали, изображая приветливость, и я старался не смотреть в сторону Клима. А листья на деревьях почти все еще зеленые, только-только тронутые желтым и красным. Утренний воздух начинает прогреваться – будет сухой солнечный денек. Господи, и какое же это, оказывается, глухое место! Двое телохранителей дежурят за оградой, один на лестнице. Один – сверху, над трибун – кой. Кроме нас тут – никого. До набережной километра полтора пустынного парка… Неужели это так и происходит? А голос мой продолжал: – При чем тут нравятся или не нравятся? Это ж не девушки. Речь о другом – нужны они для жизни или нет. – А они, по-вашему, нужны? – Смотря какие. Когда дело делают и не мешают жить другим, нужны. – А как же насчет классового сознания и социальной справедливости? – Никак. Мне это неинтересно. Для меня важнее категория нравственности. – Что вы имеет в виду? – это спросил Амбал. – Очень просто. Каждый должен жить, как он работает. И все. А у нас наоборот – справедливо, это когда все поровну. То есть когда работают не все, а хорошо живут все… – А если кто-то вообще не может работать? – Тех должно защищать государство. А для этого ему как раз и нужно богатство и богатые люди. Капитал нужно защищать, а не бороться с ним, – я не мог остановиться. – Но ведь управлять-то хозяйством нужно, согласитесь, – это Зеленый. – Не приведи бог! Это все равно, что руководить деревом, как ему расти. Да вы просто посадите его, поливайте, удобряйте время от времени, если нужно, а уж как там соки распределять, какие ветки куда выпускать, это оно само решит. Да нет, они вроде как слушали меня. – Амбал! Может, мы с ним еще про Чехова поговорим?.. У вас тут что – совсем крыша поехала?! Или это вы уже со мной поиграть решили? Так?.. Но ты, учитель жизни, – повернулся Клим ко мне, – мы ведь с тобой не первый раз встречаемся, а? Чего замолчал? Ну давай… Ну? – Что ну? – Ты кто? – вот сейчас Клима не обрывал никто. – Расслабьтесь. К вам я не имею никакого отношения. Ни с какой стороны. Я литератор. Из Москвы. Могу членский билет показать. – Да знаем мы эти билеты. – Ну, уж нет! Мы не в кино. Было такое. Видел. «Асса» называется. Там очень эффектно про мафию и сыщиков. Но мы-то с вами не в кино, – в этот момент я очень старался. – Клим, а Клим! Ты зачем сюда приехал? – вдруг спросил Босс. Он смотрел на Клима с кривой брезгливой усмешкой, остальные – почти озадачено. Клим, набычившись, развернулся к Боссу. – Ты что за спектакль играешь, Клим? А? Да еще на людях? Совсем плохой стал? – голос Босса зазвучал вдруг очень тихо, и я почувствовал, как напряглись уже все. И тут же между Климом и Боссом скользнул Амбал. – Действительно, Клим, успокойся. Разберемся. Не нервничай. О твоих проблемах – потом… Дай нам с человеком поговорить. А вы извините, что вместо нормального разговора у нас тут какой-то театр начался. Мы действительно про московские ваши дела хотели расспросить, а вы с Климом – о киноискусстве. И уж, простите, «Асса» совсем ни при чем. Это вы напрасно. – Ну поехал, ну поехал! – застонал Клим. – Клим… твою мать! – рявкнул Босс. – Амбал, убери его от меня. Убери! У меня тоже нервы больные. – А как вам, например, новые коммунисты? – вдруг вступил в разговор Босс. – Только если честно, если без демагогии про Сталина и про тоталитаризм. Клим, повернувшись к спиной к компании, сделал пару шагов вдоль металлической сетки ограждения и остановился. – Да никак. Если умеют, пусть делают. Но ведь не умеют же. Сколько можно пробовать… – Еще раз про нравственное сознание. Я что-то не понял, – перебил меня Амбал. – Допустим, у меня миллион долларов, а у вас сто рублей. Я вам враг или нет? – Ваши деньги – ваше личное дело. Меня может касаться только способ, которым вы его заработали. Периферийным зрением я наблюдал за Климом – он стоял вполоборота к нам, закуривал. Босс и Зеленый тоже косили глазом. – А вы допускаете, что миллион долларов можно честно заработать? – Не знаю… Трудно, наверно. – А вот народ так не думает. – А я вам что – не народ? Или вы – не народ? Я уже чувствовал, что говорю в пустоту. – Тренера вашего, похоже, уже не будет. Может, все-таки с нами поиграете? – Да нет, спасибо. – Как знаете… Женя, иди в пару с Зеленым. Меня хватило, чтобы неторопливым шагом подняться по лестнице, пройти за деревьями до верхней площадки со сквером и прудиком. Потом я оглянулся – сзади вроде никого – и скатился вниз по боковой аллейке. Земля наклонилась, я полез по ней вверх, спотыкаясь, оскальзываясь, прошивая плечами и головой кусты – потный, трясущийся, только что не подвывающий, – выскочил на какое-то шоссе – откуда оно здесь? – и, мимо двух ошалевших теток, снова – под деревья, направо, вниз, через парк, туда, где должно быть море, уперся в забор, начал обходить его, забор тянулся и тянулся и изгибался, возвращая меня назад, я не выдержал, вышиб ногой две доски, нырнул в щель и оказался буквально в трех шагах от набережной. На слабеющих ногах прошел еще несколько метров и свалился на скамейку. |