Книга Каждый умирает в одиночку, страница 11 – Джеймс Хедли Чейз

— Пожилой мужчина уехал около часа назад, — сообщил он наконец. — Не спрашивай, куда он уехал. Я не знаю. Возможно, он собрался в путешествие. Теперь будь хорошим парнем и исчезни. Я люблю немножко тишины по утрам.

У меня не было причины ему не верить. По любому, я мог сказать, что ничего меньше танка и пулемета не смогло бы уговорить его открыть ворота. Я только потеряю время, споря с ним.

Я забрался в машину и включил двигатель. Он посмотрел, как я развернулся, затем — как я отъехал, потом открыл одну из створок ворот, запер ее за собой и исчез в домике для охраны.

Я проехал вдоль длинной стены поместья, достигнув угла, повернул, проехал несколько ярдов по дорожке, шедшей у стены так, чтобы машина была не видна со стороны главного хода, заглушил мотор и вышел.

Стена была высотой в восемь ярдов. Вам не нужно было быть акробатом, чтобы перебраться через нее. Я подпрыгнул, перемахнул через забор в один прием и приземлился на мягкую, податливую почву клумбы.

Время приближалось к девяти часам, и у меня не было ни единой надежды натолкнуться на Натали Серф. Но все же оглядеться вокруг стоило. Был шанс, что Анита осталась здесь; это очень хорошее место, чтобы спрятаться.

Дорога до дома показалась мне очень длинной. Я не спешил и часто оглядывался. У меня не было сильного желания натолкнуться на светлого парня у ворот. Мне показалось, что вступать с ним в открытый конфликт может оказаться весьма проблематичным.

Я прошел мимо плавательного бассейна, достаточного большого, чтобы провести на нем регату. Он выглядел очень мокрым и заброшенным. Путь к дому пролегал по тропинке с резиновым покрытием, положенным, я предполагаю, для пловцов, чтобы добираться до бассейна, не утруждая себя надевать ботинки.

Скрываясь за большим кустарником рододендрона, я обследовал фасад дома в поисках признаков активности.

Ряды сверкающих окон равнодушно смотрели на меня. Никто не выглянул наружу. Дом был таким же тихим и безжизненным, как девушка из кордебалета во время утреннего подъема.

Я вышел из кустарника на площадку для прогулок. На его широком пустом просторе я чувствовал себя таким же заметным, как и человек, орущий «пожар!». На бетонированной стоянке не было машин, не было водителей, чтобы ухмыльнуться мне, не было чопорного царственного дворецкого, чтобы принять мою шляпу. Я собрался с духом, прошел на цыпочках по площадке для прогулок до беседки и заглянул внутрь.

Она сидела в своем инвалидном кресле, одетая в голубое кимоно и стеганые тапочки, украшенные страусиными перьями, с подносом на коленях. Жуя поджаренный хлеб с маслом, девушка отрешенно смотрела перед собой, выражение ее лица было типичным для человека, который на длительный срок оставлен наедине с собой и который считает, что вокруг нет ни души.

Моя тень упала ей на ноги. Сразу глаз она не подняла. Выражение ее лица изменилось — оно стало настороженным, аккуратно накрашенные губы сжались, и она отложила румяный кусочек хлеба. Затем, не двигая головой, она подняла веки, и ее глаза повернулись в моем направлении.

— Привет, — сказал я, снимая шляпу. — Мое имя Маллой. Помнишь меня?

— Что вы здесь делаете? — требовательно спросила она и приподнялась, натянутая как струна у скрипки. Ее карие глаза сверкали злобой.

— Я заглянул повидаться с твоим отцом, — ответил я, опираясь на дверной косяк, откуда я мог видеть площадку для прогулок, со стороны которой должно было прибежать подкрепление. — Он где-то поблизости?

— Миллс впустил вас? — спросила она.

Было удивительно, насколько холодными были глаза у этой девочки.

— Миллс — это светловолосый мальчик, стоящий у главного входа? Тот, который с красивыми пуговицами?

Ее губы сжались, на ее худых, бледных щеках появились два красных пятна.

— Как вы сюда попали? — сердито потребовала она ответа.

— Я перелез через стену. И послушай, давай не будем тратить прекрасное утро на то, чтобы сердиться друг на друга. Я хочу увидеться с твоим отцом.

— Его здесь нет. Вы уйдете или нет?

— Тогда, возможно, я могу поговорить с миссис Серф?

— Ее здесь тоже нет.

— Это очень плохо. У меня есть ее бриллиантовое ожерелье.

Ложка, с которой она играла, со звоном упала на блюдце. Я увидел, как она сжала кулаки.

— Уйдите же, пожалуйста! — повысила она голос.

— Но я хочу вернуть ожерелье. Оно дорого стоит. Ты не можешь мне сказать, где я могу найти его хозяйку?

— Я не знаю и мне наплевать! — выкрикнула она и указала трясущимся пальцем на основной вход. — Теперь убирайтесь или вас выкинут!

— Я не хочу надоедать тебе, — произнес я, — но это намного серьезнее, чем ты можешь себе представить. Твой отец нанял женщину-оперативника, работавшую на меня, чтобы следить за миссис Серф. Пока она наблюдала за миссис Серф, она была убита. Ожерелье миссис Серф было найдено в комнате девушки.

Она внезапно повернулась так, чтобы я не мог видеть ее лица, дотянулась до сумочки, пошарила в ней и извлекла портсигар и зажигалку. Она закурила сигарету, отвернувшись от меня, рука ее при этом заметно дрожала.

— Я не заинтересована в делах миссис Серф, — сказала она более тихим и подавленным голосом. — Я уже сказала вам — убирайтесь.

— Я думал, тебе, возможно, будет интересно знать, что полиция не обнаружила ожерелья, — обронил я. — Если бы ты сказала мне, где я могу найти миссис Серф, я бы с удовольствием освободил ее от этой головной боли.

Она резко подняла глаза, ее лицо было таким выразительным и белым, как свежевыстиранная простыня. Она начала было говорить что-то, затем остановилась, ее глаза сузились — она выглядела словно кошка, заметившая движение и почуявшая мышку. Я развернулся на каблуках.

Светловолосый мальчик Миллс стоял в нескольких ярдах правее и позади меня, его кулаки, затянутые в черные перчатки, покоились на его стройных бедрах. Он выглядел слегка удивленным.

— Вот ты где, приятель, — произнес он. — Я думал, что сказал тебе исчезнуть.

— Выпроводи его из владений!

Натали щелкнула пальцами так же властно, как и героиня в викторианском романе.

— И так, чтобы он здесь больше не появлялся!

Миллс посмотрел на меня через уголки своих глаз. На его тонких губах была своего рода ухмылка.

— Не появится, — томно заверил он. — В этом вы можете не сомневаться. Пойдем, приятель. Давай прогуляемся до ворот.

Я взглянул на Натали, но она безразлично намазывала поджаренный кусочек хлеба, взгляд ее снова стал пустым и одиноким. Если бы выдавали «Оскар» за быструю смену выражений лица, то она получила бы его безо всякого промедления.

— Не хочу надоедать по этому поводу, — обратился я к ней, — но если бы ты сказала мне, где можно найти миссис Серф, то сэкономила бы мое время и избавила бы меня от лишних хлопот.