Книга Конец, страница 37 – Давид Монтеагудо

— А ведь я предупреждал: в этом дерьмовом поселке… И не было никакой нужды карабкаться сюда, — ворчит Уго.

— Но тут ведь живут люди! — Ньевес уже встала и присоединилась к тем, кто стоит между двумя дверьми.

— Правда? Ну так познакомь нас с ними! А вообще — хватит! Надо было двигаться прямиком в ущелье, там всегда полно и туристов, и просто отдыхающих.

— Вряд ли так уж полно, это вряд ли, — возражает Ибаньес.

— Минуточку, пожалуйста, минуточку, — просит Мария, которая очень внимательно выслушала все, что здесь говорилось, а теперь пользуется паузой, чтобы высказать свое мнение. — Сколько времени понадобится на то, чтобы дойти до Сомонтано?

— Пешком?

— Да.

— Трудно сказать с точностью, — отвечает Ибаньес, — на машине нужно… это почти двадцать километров, хотя, если пройти через ущелье, можно сэкономить километр-другой… Не знаю… четыре… пять часов или даже шесть. Все зависит от скорости, с какой мы будем шагать.

— Ясно одно, — говорит Хинес, — мы уже потеряли… нет, не потеряли, скажем так, а неправильно потратили утро, и часы продолжают утекать. Я предлагаю вот что: мы спокойно здесь посидим и поедим, восстановим силы и как можно раньше пойдем к ущелью.

— Он прав, — соглашается Ампаро, поднимаясь с кровати. — Пошли на кухню посмотрим, что там имеется, а потом расположимся в гостиной и подкрепимся.

— А если продукты отравлены? — спрашивает Марибель.

— Какие продукты? Пирог? — уточняет Мария.

— Нет, вообще продукты…

— Слушай… — Хинес даже несколько растерялся от подобного вопроса. — А с чего бы им быть отравленными? Вроде нет никаких признаков.

— Да мы ведь пили воду, — добавляет Ибаньес, — и если бы еда была отравлена, то и вода тоже, это ведь куда проще сделать…

— И еще мы пили кофе…

— Правда, холодный.

— И еще галеты, привезенные Ньевес.

— И салат невесть из чего, — добавляет Уго грубо. — Ладно, пошли грабить холодильник, а если кто очень уж опасается, пусть ест консервные банки.

— Вот именно, и оставит нам то, что находится там внутри.

Ибаньес сидит за столом в гостиной, повернувшись спиной к большому окну, через которое открывается прекрасная панорама. В другом конце комнаты, напротив Уго, но спиной к нему расположились на диване Мария и Марибель, они сидят перед стенкой с неработающим телевизором. Ампаро и Ньевес устроились в креслах, повернув их так, чтобы можно было удобно разговаривать с остальными. Кова последовала примеру Ибаньеса и села на конце стола, но на противоположном — так что ей видны прихожая и дверь на улицу. Уго сперва сидел в кресле рядом с женой, а сейчас стоит за ее спиной и рассеянно разглядывает висящую на стене картину. Картина приторно-слащавая и в то же время имеет грубоватый эротический подтекст; на ней изображена загорелая крестьянка с ржаным снопом в руках.

Все подкрепляются бутербродами либо причудливо составленными блюдами, на изготовление которых пошли продукты, найденные в кладовке и холодильнике. Только один Уго, как всегда более непоседливый, чем его товарищи, уже проглотил свой завтрак и теперь стряхивает крошки с одежды и ощупывает не слишком спелый персик, который схватил скорее ради забавы, а вовсе не из желания съесть. Чтобы смягчить чувство клаустрофобии, мучающее собравшихся в этом доме, они настежь распахнули все двери и окна, и по комнатам гуляет ветер, но он все равно горячий и очень сухой. В гостиной нет только Хинеса, который вышел, не переставая жевать бутерброд, чтобы осмотреться снаружи.

— Это напоминает мне сказку про девочку с золотыми кудряшками и медведей, — говорит Ибаньес, на миг прерывая дело, которым был занят, — добывание с помощью вилки консервов из маленькой банки.

— Что еще за сказка? — спрашивает Ньевес из своего кресла — рот у нее полон, она держит бутерброд двумя руками.

— Неужели не знаешь?

— Что-то смутно припоминаю, но…

— Это сказка про девочку, которая заблудилась и вышла к домику с открытой дверью, — начинает пересказывать Ибаньес, — а там на столе стоит готовый обед, постели застелены… кроватей несколько, как и мисок с едой, так что сразу понятно: там обитает большая семья или, сказать лучше, семья, типичная для тех времен, когда еще придумывали сказки, то есть с пятью-шестью детишками. И девочка ест из одной миски, пьет из стакана, а потом ложится поспать на одну из кроватей. Но оказывается, что в домике живет медвежье семейство и медведи просто пошли прогуляться перед обедом…

— Да, теперь вспомнила. А чем закончилась сказка?

— Не знаю. Честно, не знаю. Начисто забыл. Знаешь, в голову почему-то приходят только старые пародии или комикс из «Змеи», [12] даже, если угодно, порнографический вариант сказки, где девочка эта уже вступила в пору половой зрелости… И никаких золотых локонов не было — разгуливала бритой наголо, а завитки у нее остались только…

— Приехали! — обрывает его Ампаро.

— В любом случае финал не имеет сейчас никакого значения, я хотел только сравнить нашу ситуацию с той — простенькой, но полной загадок… Этот дом тоже очень маленький, совсем как в сказке, и признайтесь, ведь были минуты, когда все боялись и ждали, что вот сейчас на пороге вырастет папа-медведь…

— Да, дом действительно совсем маленький, — переключает разговор на другую тему Мария, вытягивая голову над спинкой дивана, — только гостиная и спальня.

— Но гостиная вполне приличная, — добавляет Марибель, оглядываясь по сторонам.

— Да, — говорит Ибаньес, — вполне себе ничего, если только выбросить отсюда картины, мебель, двери, лампы… и еще убрать этот ужас, налепленный вокруг камина.

— Наверное, дом принадлежит двум пенсионерам или бездетной семье, — говорит Ньевес. — На туалетном столике я видела фотографию — вряд ли у них есть дети.

— Во всяком случае они уж точно не слишком молоды, — включается в разговор Кова, поднимая глаза от тарелки, на которой до этого было сосредоточено все ее внимание.

— Почему ты так считаешь? — спрашивает Ибаньес.

— Ну… не знаю. Все тут имеет такой вид, и вещи такие…

— А если к ним когда-нибудь приезжают гости, где они их размещают? — удивляется Ампаро.

— Ну вот это — наверняка диван-кровать, он раскладывается, — говорит Марибель и, расставив ноги, заглядывает вниз. — И обрати внимание: в туалет можно попасть также из прихожей. Не обязательно заходить в комнаты.

— Нет, если в доме нет пары туалетов… — бросает Ньевес. — Даже для семьи из двух человек. В конце концов всегда дойдет до конфликта.

— Не понимаю, как ты можешь есть такую гадость, — не выдерживает Уго, наблюдая за Ибаньесом, — да еще с галетами.