Книга Русская комедия, страница 112 – Владислав Князев

— Всегда готовы! — по-пионерски салютует Дистервег-Песталоцци-Макаренко колдыбанского образца директриса школы № 1 Рогаткина. — Мы хорошо сознаем смысл педагогического подвига. Хватит мучить и терзать детей всякой скучной и пустой белибердой!

— Ну-у-у… — умиляется доверчивая родительская общественность. — Неужели дождемся, что дети будут ходить в школу с радостью?

— Дождетесь, — сулит Рогаткина, она же Дистервег по-колдыбански. — Буквально сию минуту, но… Не раньше чем прикроют всю систему образования. Ну подумайте сами, как это так: не мучить детей? Ведь у них единственный стимул учиться и окончить школу — побыстрее от нее отмучиться.

Вот тебе раз! Дело принимает неожиданный оборот.

Получается, что приплыли. Можно сказать, прямо в тупик Подстаканникова, который много хуже пресловутого Бермудского треугольника. Там, в этом пресловутом, можно, по крайней мере, исчезнуть без следа. А тут, на Самарской Луке, хоть и есть большое желание провалиться сквозь землю, да никто тебя туда не зовет и не пустит.

Призадумались удальцы-философы, они же завсегдатаи «Утеса», а равно соратники лежащего на дне сверхгероя:

— Глянь, Волга-матушка, что вытанцовывается! Какая удивительная, совершенно особая ситуация!

— Родная Колдыбанщина так и кишит удальцами-героями. Так и рвется на подвиг. Буквально сию минуту!

— Но… Сама видишь, матушка, — никаких условий для подвигов. Что же это означает?

— Не означает ли это, что время нынче не то? Какое-то удивительное, совершенно особое время.

— Н-да, — вновь вздохнула Волга-матушка, словно шлюзы отворились, да не в ту сторону. — Герой вам явно нужен совершенно особый. Чтобы хлеще своего времени был. Не вернуть ли вам Самарыча в виде эдакого верзилы-громилы Степана Разина? Только, конечно, еще песеннее. Или даже в образе могучего богатыря Ильи Муромца. Разумеется, еще былиннее. А то, может, сделаем Самарыча под кого-нибудь из новоявленных всемирных суперов? Например, под Рэмбо или Джеймса Бонда. Только еще голливудистее. Или даже выдать его на-гора таким, чтобы все народы от восторга завизжали. Гарри Поттером, то есть. Только еще очкастее. И не на какой-то самой обычной волшебной метле верхом, а на самой поганой…

Почесали затылок волжские мыслители-удальцы и молвили:

— Наверное, Волга-матушка, мы немного по-московски действуем. То есть в лоб да по лбу. Надо попробовать с поворотом. Как ты нас всегда учила. А верни-ка ты нам Луку Самарыча в его собственном натуральном виде.

— Да какой же это легендарный герой! — не выдержала Волга.

— Никакой, — соглашаются удальцы-мыслители. — Но он ведь был без пяти минут. А ныне пробил его час.

— Только пусть он будет не по московскому, не по вашингтонскому и не по пекинскому времени. Пусть будет он точно по времени нашенскому, по нынешнему Колдыбанскому времени.

— Посмотрим, какой у нас получится в таком разе легендарный Лука Самарыч. Авось-небось да как-нибудь…

Молчит Волга. Дескать, умываю руки и никакой персональной ответственности за дальнейшие события не несу.

— Эх, дуби-инушка, ухнем! — берется по-бурлацки за дело весь честной колдыбанский народ. В смысле надрывает сколько есть мочи глотку, чтобы Лука Самарыч там, на дне, раззудил плечо свое супербурлацкое.

— И-ра-аз!

Но нет, не вздымается вверх столб надежды.

— И-два-а!

Даже брызг нет.

— Два с половиной!

Не шелохнется водная гладь.

— Ну, дубинушка! Три-и-и!

Пусто над Волгой, пусто. Знать, совсем тяжелое ноне время. И глоткой его не возьмешь.

Притих берег. Пригорюнились и соратники Самарыча.

— Ну что ж, достославные, — обращаются они к землякам. — Видать, совсем не то нынче время. Видать, не до героев. До лучших, значит, до времен.

И вот уже сматывают удочки, то бишь свои скрипки и трубы, музыканты большого духового и малого симфонического оркестров. Уже открывает свой медвежий зев мэр Поросенков, чтобы со зла зевать на свою свиту. Уже седые Жигули готовятся вторить со смаком многоэтажному мэрскому красноречию.

Как вдруг…

— Мне стыдно за вас!

Все вздрогнули и вперили взоры в волжскую даль. Знаменитая колдыбанская дымка, самая плотная в мире, будто специально пала на Волгу, чтобы скрыть от глаз Луку Самарыча. Но этот голос мог принадлежать только ему.

— Мне стыдно за вас! — гремит голос Луки Самарыча аж до Пемзы, до Москвы и далее, до самых Петергофских фонтанов. — Весь мир смотрит на вас, затаив дыхание, а вы забыли, как совершается на Волге особое диво. Или же иссякла не память, а силушка ваша молодецкая? Так ослабли вы, что не можете до сих пор поднять стакан в честь Волги-матушки? Ждать на Самарской Луке особого дива, будучи ни в одном глазу, — это не укладывается в моей голове!

Вот это загибает! Такого не слышали колдыбанцы от прежнего героя. Когда он был без пяти минут легендарный. А этот Лука Самарыч, который со дна, чувствуется, уже совсем легендарный. Совершенно.

Вот голос Луки Самарыча слышен уже у берега. Интересно, как выглядит герой? Дымка-облако исчезает и… колдыбанцы зрят дивное явление.

Все тот же Лука Самарыч. Точная копия. И вместе с тем — совсем другой. Если посмотреть, конечно, не по-столичному, а по-колдыбански. С одной стороны, вроде коротышка-пузан. С другой — невиданный богатырь. До люстры, чтобы лампочку ввернуть, не дотянется. Зато если станет на стремянку — и муху на потолке прибьет, и потолок головой, как некоторые верзилы, не попортит. Дверь плечом не вышибет. Зато если животом поднажмет, так и стену подвинет. То есть жилплощадь для семьи расширит. Брови-елки, конечно, — ух какие жесткие! Садовым секатором не подрежешь. Зато ими не только полы, но и двор мести можно. Лучше метлы не найдешь. Складка на лбу — тоже ух. Никаким утюгом или пластической операцией не возьмешь. Зато такая широкая и глубокая, что хоть постирушки в ней устраивай и никакого корыта не надо.

Но это еще что! Вы только гляньте, на чем Лука Самарыч прибыл. Это вам не какой-то расписной челн. Или какой-то конь-огонь. А на американские «Боинг» и субмарину — вообще просто тьфу.

Всех своих именитых соперников-героев легендарный Лука Самарыч обошел на… диване. Да, на том самом рыдване местного производства, который красуется в доме всякого истинного колдыбанца. При виде которого впадают в нервную истерику даже самые отпетые в мире Колдыбанские домовые.

— В огне не горит и в воде не тонет, — поясняет ушлый герой. — И время ему не страшно. Еще бабка моя клялась, что выкинет его на свалку, ан нет. Потому как выкинуть диван можно только вместе с мужем, который к нему прирос. А мужем не прокидаешься. Так что диван этот — с гарантией на тыщу лет.

Дивится народ, задает вопросы на засыпку:

— А скажи-ка нам, удалец ты наш удивительный, как тебе удалось всплыть живым со дна? Ведь пока ни одному утопленнику в мире такое не удавалось.