Онлайн книга «Библиотекарь»
|
Несколько столов под нестройные гитарные аккорды затянули песню: Жили-были не тужили четверо друзей! Баб снимали, водку пили, пиздили хачей! — Клавка! — радостно всполошились старухи. — Утрем молодежи нос! Давай про вечера на Оби! — Поля! — собеседница Горн стукнула кулаком по столу. — Ты не понимаешь! Если правильно читать, то никакого освещения не нужно. Свет образуется сам из чтеца! — Резникова! — повысила голос Горн. — Это бездоказательно! В куплет о похождениях четырех друзей, как грузовик, врезались пропетые бойким хором строчки: Хороши вечера на Оби, — Ты, мой миленький, мне подсоби: Я люблю танцевать да плясать — Научись на гармошке играть! Баб снимал Иван Иваныч! Приводил Иван Степаныч! Раздевал Иван Кузьмич! — выкрикивала хриплым речитативом запевала. Столы подхватили: «А всех ебал Иван Фомич!», — но смех потонул в «Вечерах на Оби». Буду петь да тебя целовать! Научись на гармошке играть!.. Посреди этой музыкальной вакханалии в раздаточную вернулась Маша: — Идем, — сказала она. — Тебя ждут. Я переживал мучительное состояние школьника-новичка, выставленного на позор всеобщего обозрения перед чужим и враждебным классом. С нашим приходом в столовой воцарилась болотная тишина. Завитые, вычурно накрашенные и разодетые старухи, плечистые охранницы со звериными челюстями, испитыми глазами, татуированными руками — все это опасное сборище настороженно изучало меня. — Вот, коллеги, — сказала после долгой паузы Горн. — Алексей Мохов… О котором… я вам говорила… Правда похож… на Лизавету Макаровну? — Ага, — хмуро усмехнулась Резникова. — Как свинья на коня… Старухи заулыбались. Интрига забавляла их. — Поля, — хрупкая Цеханская пригладила стриженные модными завитками виски, — сходство с Лизой очень относительное. — Воробьиная голова «мамки» сидела на такой же чуткой птичьей шее. — Бледненький он какой-то, — насмешливо сказала Кашманова. Засалившийся крепкий ее нос смахивал на желтый лакированный каблук, щеки покрывала родимая крошка. — Не подходит нам… — Откормим, — хмыкнула Горн. — Это ведь не так-то просто внуком у нас быть, — обратилась ко мне краснощекая, с пунцово напомаженным ртом старуха, в цветастой юбке и зеленой вязаной кофте. — Не всякий справится. — Он парень способный, — сказала Горн. — Освоит. — Проверить его надо, — выступила худая старуха с распущенными по платью пышными фиолетовыми сединами. — Проэкзаменовать. — Дело говоришь, Харитонова, — поддержала Гусева. — Возьмем с испытательным сроком… Было очевидно, что никто из четырнадцати не воспринимал всерьез легенду о новообретенном внуке. Я не заметил впрочем в старухах и открытой агрессии. Меня беспокоили охранницы. Они как-то характерно, по-мужицки, потирали руки, глумливо переглядывались, скаля нержавеющие коронки, грубой пятерней почесывали промежность раздвинутых ватных штанин, заправленных в кирзовые сапоги. Даже стоящая рядом Маша почуяла что-то неладное и сказала медленно сатанеющим бабищам: — Тихо, тихо. Без глупостей… — Что-то вы, девушки… не приветливые, — мелко вздохнула Горн. — Уйдем мы от вас… — Уводи его в бункер, Поля, — подтвердила Резникова. — От греха подальше… Признаюсь, я испытал огромное облегчение, когда в сопровождении Горн и Маши наконец-то покинул столовую. — Поздравляю, Алешка, — как мне показалось, лицемерно сказала Горн. — Произвел хорошее впечатление. — Не думаю, — я оглянулся на идущую поодаль Машу и украдкой шепнул Горн: — Они вам не поверили. Насчет внука. — Разумеется, не поверили. Они же… не полные идиотки… — Горн притянула меня к себе за рукав. — Алешка… чудак… их не волнуют… вопросы родства… Лизка была… своеобразным фактором… стабильности… Она умерла… и Дому понадобился новый… источник властного баланса… Своеобразный амулет… Часто на свадьбах… рядом с невестой находится… посаженый отец. Вот ты и будешь… таким же ритуальным родственником… с формальными обязанностями. Не сложными, но очень важными. Я потом тебе… подробно объясню суть… Так что не волнуйся… Все договорено… Вместо того чтобы спуститься вниз, меня почему-то повели на боковую лестницу, ведущую на третий этаж. — Хочу представить тебя… еще одной особе, — повернулась на последних ступенях Горн. — Она, конечно… не заслужила этого… Но мы проявим великодушие… Да, Алешка? — Полина Васильевна, — заартачился я. — Я устал от встреч. Может, завтра? — Не упрямься… Трудно навестить пожилую даму?… Пришли… — Горн остановилась перед дверью и выудила связку ключей. — Завтра, Алешка… будет поздно. Мы ей специально… Книгу Силы прочли… чтобы она смогла… с тобой поговорить. Через несколько часов… она снова сойдет с ума. Больше ее реанимировать не будем. Используй момент… Маша подождет в коридоре… потом проводит до бункера… Тяжелый синий свет выстелил на полу симметричные ромбы оконной решетки. В сумрачной палате находилась лишь кровать с высокими металлическими спинками. На простыне лежала старуха в задравшейся ночной рубахе. Разведенные руки крепились широкими ремнями к металлическим штангам кровати. Точно так же за щиколотки были обездвижены ноги. — Вынужденные… меры предосторожности, — вздохнула Горн. — Мало ли… что ей в голову взбредет… Она приблизилась к кровати: — Как себя чувствуешь? Старуха пошевелилась: — Лучше всех. — Извини за ремешки. Действие Силы закончится… и тебя развяжут… — Заранее благодарю. Позже ведь не получится, все слова позабуду, — старуха снова качнула панцирную сетку, зашелестевшую плетеным металлом. — Догадываешься… почему я пришла? — Вязинцева показать, — просто сказала старуха. — Я подумала… тебе было бы интересно… лично с ним познакомиться. Подойди, Алешка… — Горн поманила меня пальцем. — Она не кусается. Пока что… Я сделал несколько шагов к кровати, стараясь не смотреть на одутловатые, в сосудистых кляксах ноги, запретную курчавую тень в глубине ночнушки. Я уже понял, что прикованная к кровати старуха — мать Маргариты Тихоновны. — Сколько тебе нужно, Валя? Десяти минут хватит? — Хватит. — Только не запугивай его… — Иди, Поля, иди. Празднуй воскрешение соратниц. Это у них развлечение такое экстремальное, — язвительно пояснила старуха, — специально отказываются на время от Книги Силы, а потом друг другу зачитывают, кто чего натворил. |