Онлайн книга «Секреты леди»
|
Губы Аннабел дрогнули. – Я уже говорила, что искренне тобой горжусь? Дафна пожала плечами. – Нет, но в последнее время ты была очень занята. К тому же некоторые чувства не обязательно выражать словами. – Что ж, позволю тебе поступать так, как считаешь нужным. Но прежде выслушай последнюю лекцию своей старшей опытной сестры. Дафна шутливо закатила глаза. – Я готова. Можешь начинать. Аннабел пристально посмотрела в глаза. – Ты всегда и во всем проявляла силу характера. Когда заболела мама, ты держалась невероятно мужественно, не сдавалась перед несчастьем. В то время как я видела вокруг одну лишь тьму, ты не теряла способности петь. И это не оттого, что ты не чувствуешь боли, ты просто отказываешься ей уступать. Источник твой силы кроется в душевном тепле и свете – гораздо более ярком, чем видится тебе самой. Дафна проглотила застрявший в горле комок. – Спасибо. Пока не знаю, что меня ждет, и не хочу разочаровывать ни тебя, ни маму, но, что бы ни случилось, я не испугаюсь. Аннабел крепко обняла сестру. – И когда только ты успела стать такой умной? Дафна вдохнула знакомый аромат лаванды. Правда оказалась совсем простой: когда боишься потерять единственного на свете мужчину, все остальные трудности и неприятности бледнеют и мельчают. Если разлука с Бенджамином превратится в расставание, какая разница, что случится в пустой, ненужной жизни? Когда хватаешься за выступ скалы, чтобы не сорваться в пропасть, царапины и синяки волнуют мало. – Если вдруг захочешь поделиться, помни, что я рядом, – продолжила Аннабел, так и не дождавшись ответа. – Знаю, Белла. Ты – моя крепость. – Прекрати немедленно. – Аннабел вытерла вдруг повлажневшие глаза. – У меня-то есть оправдание слезливой сентиментальности, а вот ты… – Она внезапно побледнела. – Бог мой, а ты, часом, не… – Нет! – Дафна густо покраснела. Что касается той незабываемой ночи, то она твердо знала: критических последствий можно не опасаться. – Ну, вот и прекрасно. Только что я исключила один из возможных источников меланхолии. Если продолжить расследование, то скоро картина прояснится. – Можно мне вернуться в постель? – Только сначала разденься. – Смотри. – Дафна откинула одеяло и сделала вид, что собирается лечь в новом бальном платье. – Что ты делаешь? Не смей! – Шучу. Обожаю все, что ты шьешь. В каждом стежке, в каждой бусинке чувствуется любовь. Ты будешь лучшей на свете мамой. – А ты – лучшей на свете тетей. – Аннабел подошла к двери. – Отдыхай, но дай слово, что, как только снимешь платье, сразу повесишь его в шкаф. – Обещаю. Белла? – Да? – Спасибо за понимание и доверие. Герцогиня небрежно отмахнулась. – Для этого и существуют сестры. Кстати, если Оуэн спросит, что я делала два последних часа, скажи, что все утро провалялась в постели. – Договорились. Как только дверь закрылась, Дафна подошла к туалетному столику и посмотрела в зеркало. Даже сейчас, с растрепанными волосами, она выглядела восхитительно: золотое платье придавало облику элегантность и даже величие. Отражение представляло особу королевской крови – никак не меньше. В то время как в душе она оставалась загнанной в угол мышью – растерянной и дрожащей от испуга. И совершенно одинокой. Письмо от Томаса Слейта пришло еще накануне, но Бенджамин принял конверт за очередное приглашение и открыл только сегодня, за завтраком. Вернувшись с прогулки в Воксхолл-Гарденз, он написал художнику в надежде выяснить, кто заказал портреты… и вскоре забыл. Из письма явствовало, что Томас только что вернулся в Лондон; на конверте был указан его адрес. Итак, отныне лорд Фоксберн знал все. Найти вторую картину особого труда не составляло, да и связаться с художником ничего не стоило: Слейт сам выразил готовность помочь. Основной вопрос заключался в том, что делать с ценным знанием. Яичница с ветчиной стыла в тарелке, а Бенджамин прокручивал в голове один сценарий за другим. Хотелось немедленно написать Дафне и успокоить, пообещав все уладить. Но почему-то казалось, что покровительственный тон и самоуверенность она не одобрит: мисс Ханикот уже не та, какой была в начале их знакомства. Во время разговора на Бонд-стрит, возле галантерейной лавки, голубые глаза светились решимостью. Она уже не боялась открыто принять вызов. Возможно, надо позволить ей это сделать. Однако небольшая помощь все-таки не помешает. – Флемингс! – скомандовал граф. Дворецкий немедленно возник на пороге. – Милорд? – Мне нужен экипаж. Срочно. Бенджамину не терпелось встретиться с человеком, сумевшим с поразительной точностью понять и передать сущность души и характера своей героини. Кроме того, поскольку Слейт с детства дружил с Дафной, он мог предвидеть ее реакцию на план графа – план, который сам он считал заведомо безрассудным. Но, может быть, именно в силу безрассудства затея успешно осуществится? Уже через час лорд Фоксберн сидел на деревянном стуле в мастерской художника. Томас в испачканной краской рубашке навыпуск, с закатанными по локоть рукавами устроился напротив. Темные круги под глазами подсказывали, что работает он, должно быть, с раннего утра, забыв и об отдыхе, и о еде. Несколько мгновений хозяин мастерской пристально рассматривал трость, а потом перевел взгляд на ногу. Нескромное внимание могло бы показаться оскорбительным, но только не со стороны художника: мастер всего лишь профессионально изучал отдельные детали нового объекта, чтобы составить представление о целом. Бенджамин, в свою очередь, отметил убогую обстановку, густой слой пыли, покрывавший все, кроме подрамника, крысиный помет в углу. Судя по всему, художник витал в облаках, не обращая внимания на среду обитания бренной плоти. – Спасибо за ответ на письмо и за адрес, – заговорил граф. – Дело в том, что у меня находится один из портретов Дафны… то есть мисс Ханикот. Томас с подозрением прищурился. – Откуда вы знаете Дафну? И известно ли ей, что вы здесь? Вдохновленный проявлением воинственной преданности, Бенджамин решил открыть правду, пусть даже и не всю. – Мы познакомились на званом обеде, а потом подружились. О том, что я здесь, мисс Ханикот не знает, как, должно быть, и о вашем возвращении из путешествия по Европе. Художник виновато пожал плечами. – Я был занят своими картинами. – Но уж точно не уборкой. Томас посмотрел вокруг, словно видел мастерскую впервые. |