Онлайн книга «Жизнь без Роксоланы. Траур Сулеймана Великолепного»
|
Михримах улыбнулась, и хотя под яшмаком улыбку не видно, Соколлу, несомненно, уловил ее. – Еще раз благодарю. Отец знал, кого выбирать в визири для нашего Селима. Простите, все никак не привыкну называть брата Повелителем. Думаю, мне не место в гареме, да и в Стамбуле тоже. – Почему? Чуть не сказала, что опасно, но снова выдавила из себя улыбку, на сей раз грустную. – Я принадлежу прежнему миру, вокруг совсем не осталось тех, кому я помогала и с кем вместе росла. Пожалуй, мне пора в имение, доживать там. – У вас есть дом в Стамбуле. – Там одиноко. Но я подумаю. Благодарю вас за заботу об отце и брате. Вы были хорошим помощником султану Сулейману, будьте таковым и у Селима. У вас прекрасная жена Эсмельхан-султан, передавайте ей от меня привет и пожелания счастья, прежде всего материнского, остальное будет. – Благодарю. И все равно в глазах осталось легкое недоверие, Мехмед-паша был слегка напряжен. Нет дыма без огня, не бывает меда без пчел, значит, в чем-то замешан – решила Михримах, но желания снова раскапывать прошлое уже не осталось. Она знала одно: жаловаться и просить покарать убийц своего мужа ни султана, ни великого визиря, ни кого бы то ни было другого не будет, справится сама. Главное – она знает, кто виноват, а желающих за звонкую монету привести ее приговор в исполнение найдется немало. Конечно, заказчики останутся безнаказанными, но Михримах и не надеялась покарать их. Прошло не так много времени, и однажды утром два человека в разных районах огромного Стамбула были найдены с перерезанным горлом. Мало того, у обоих на груди приколоты записки: «Знаешь за что». Почерк у записок одинаков – с одной буквой чуть больше остальных и немного смещенной в сторону точкой. Этот почерк совпадал с почерком одного из убитых. Секретарь, доложивший великому визирю об убитых, не мог не обратить внимания на то, как побледнел Мехмед-паша. Оба убитых были венецианцами, с чего бы бледнеть паше? Неужели имел с ними какие-то дела? Но когда через неделю пришло известие еще об одном венецианце, убитом в Кютахье, на груди которого нашли залитую кровью точно такую же записку, Мехмед-паша бросился к сестре султана. Михримах-султан встретила нежданного гостя тревожно: – Что случилось, Мехмед-паша?! Что-то с Повелителем? – Нет, Михримах-султан, султан, хвала Аллаху, здоров. Мне нужно поговорить с вами о ваших делах. – Если вы о гареме, то им будет управлять прекрасная Нурбану-султан. Я лишь занимаюсь делами Фонда своей матери. – Фонд ни при чем, отпустите служанок, говорить будем наедине. Михримах приподняла бровь, старательно изображая удивление. Слишком старательно, не стоило бы так. Это не укрылось от проницательного визиря. – Михримах-султан, вам знакома эта фраза: «Знаешь за что»? – Конечно, знакома. Кажется, визирь такого не ожидал, на мгновение замер. А Михримах стоило усилий не выдать своего удовлетворения его замешательством. – Как она звучит по-арабски? Михримах произнесла, пожав плечами. – Разве вы не знаете арабский? У вас нет переводчика? Мехмед-паша уже взял себя в руки. – Вы написали те записки? – Какие записки, паша, говорите прямо, вы задаете слишком странные вопросы. Его глаза сузились, как у хищника перед броском, но Михримах выдержала взгляд. Мехмед-паша не стал дольше разговаривать, он лишь склонил голову, прощаясь (все же перед ним принцесса), и шагнул к двери. Шагнул и замер, потому что его догнал тихий, спокойный голос Михримах: – Паша, я наказала убийц своего мужа. Больше никого наказывать не стану, это не мое дело. Смерти не боюсь, но если что-то случится со мной, моей дочерью или внуками, очень многие узнают и о вине тех, о ком мы молчим. И снова паша только кивнул. О чем здесь говорить? Шел от принцессы и думал о том, что Михримах была бы куда лучшим султаном, чем тот, что сидит на троне, и та, что надеется управлять гаремом. Но этой удивительной женщине Аллах не позволил стать Повелителем, женщины не правят миром с трона, сидеть на нем дозволялось только Хуррем Султан. Великий визирь вдруг представил, что будет в гареме, когда власть в нем возьмет Нурбану-султан. На мгновение остановился и вдруг круто повернул в сторону султанских покоев Топкапы. Султан мучился похмельем. Топкапы не его дворец в Манисе или Кютахье, там множество понимающих состояние хозяина слуг, готовых вместо шербета подать вино, но так, чтобы никто не догадался. Здесь не догадываются, целый день приходится ждать, чтобы вечером выпить, а потом с утра мучиться снова. Селиму было плохо и от похмелья, и от тяжелых мыслей о собственной ответственности, и от отсутствия рядом женщин гарема. Повелитель называется, некому позаботиться, пока Нурбану не переехала, а та не торопится, видно, чтобы понял, как без нее плохо. Что за вредная женщина, всегда умела им командовать! Но Селиму и впрямь было плохо, не самому же распоряжаться всеми этими поварами, служанками, напоминать, чтобы принесли шербет или вино, приготовили хамам! В Кютахье это делала Нурбану, в Топкапы Михримах. Но Нурбану пока не приехала, а сестра удалилась в свой дом и от дел тоже. А тут еще этот великий визирь… Селим поморщился от одного вида Мехмеда-паши, решать какие бы то ни было вопросы не хотелось. Доверил же все великому визирю, к чему спрашивать? Сразу махнул рукой: – Решай сам. Как решишь, так и будет! Соколлу откровенно изумился: – Повелитель, я по поводу гарема… Закончить фразу не успел, султан буквально замахал руками: – Вот это уж сам! Без меня, без меня! Не хватало ему с головной болью из-за похмелья мучиться еще и мигренью из-за гарема. Мехмед-паша склонил голову. – Как прикажете, Повелитель. – Скажи, чтобы… вина принесли. – Как прикажете… Михримах очень удивилась второму за утро визиту великого визиря: – Нашли настоящих виновников или решили препроводить меня в тюрьму, чтобы не сказала лишнего? Не обращая внимания на ее колкость, Мехмед-паша сообщил: – Повелитель желает, чтобы вы управляли гаремом. На мгновение повисла тишина, два взгляда снова схлестнулись. – Повелитель или вы? – И я. Михримах усмехнулась: – Хотите держать меня на глазах? Великий визирь остался спокоен: – Хочу, чтобы в гареме был порядок и не пришлось заниматься еще и этим. |