Онлайн книга «Дочери Ганга»
|
– Да. Ратна заметила, что он смотрит на ее сына с искренним любопытством и глубокой печалью. Чтобы не мешать и без того стесненным хозяевам, они с Аруном вышли во двор и сели под высохшим деревом. Обоим хотелось поговорить, особенно Ратне, только сейчас сполна осознавшей, насколько она соскучилась по общению с человеком своего народа. Прошлой ночью дул сильный ветер, потому пожар и распространился так быстро, но к этому моменту он стих; небо затянули тучи, отчего оно напоминало гигантскую закопченную сковородку. Со дня на день должен был наступить сезон дождей, когда на землю обрушиваются потоки воды и улицы вмиг превращаются в грязные реки. – Наверное, ты уже поняла, что я потерял Сону, – помолчав, промолвил Арун. – Как это произошло? – тихо спросила Ратна. Он стал рассказывать, запинаясь от горьких спазмов и запивая боль тари. – Я приезжала в Патну, – вставила молодая женщина. – Хотела вас разыскать, потому что нуждалась в поддержке и помощи. Твои соседи рассказали о том, что произошло. Но я не знала, что Соны… больше нет. Я надеялась на лучшее. Арун тяжело молчал, и тогда Ратна продолжила: – Я не ожидала встретить тебя на войне. Ты мстишь англичанам? – Англичанам? Нет. Я случайно познакомился с человеком, собравшим эту армию. Мы вместе сбежали из тюрьмы. Теперь он сводит кровавые счеты с теми, кто держит за горло наш народ. А я… отныне я не знаю, для чего мне жить. Прошлое стерто, будущего нет. – И все же мне кажется, что война – это не твое. – Ты права. Во мне никогда не было жажды крови. – Тогда выбирай покой. – В одиночестве? Это покой могилы. – А может, тебе вернуться к своим? У тебя же есть родители, братья и сестры? – У них давно своя жизнь. И я настолько изменился, что им будет трудно меня принять. – А Бернем-сахиб? У него ты занимался тем, что тебе нравилось. И там у тебя были друзья, Хема и Чару. По-моему, они прекрасные люди. – В их присутствии все будет напоминать мне о Соне. Вздохнув, Ратна дотронулась пальцем до шрама на его щеке. – Откуда это? Он усмехнулся. – Флора. После того как я пытался ее задушить, она решила изуродовать мое лицо. Ее остановила племянница. А по мне, так лучше бы она изрезала мою плоть, чем искромсала сердце! – Ты хочешь ее наказать? – Я знаю, что это ничего не даст. К тому же жить иногда гораздо тяжелее, чем быть мертвым. Насколько я понимаю, Флора осталась совсем одна. Рано или поздно она сойдет с ума от такой же безысходности, что и я. Ратна не стала возражать, однако подумала, что эта женщина – старуха, тогда как Арун еще молод. По листьям зашуршал дождь. Его звуки напоминали невнятную, но успокаивающую мелодию. Изнуряющую засуху наконец-то сменила небесная благодать. – Наша жизнь тоже состоит из сезонов, – сказала Ратна. – В моей судьбе было столько как неожиданно хорошего, так и нежданно плохого, что я уже не знаю, на что мне рассчитывать. – В твоей жизни не было жестокой и безвременной смерти любимого человека! – резко произнес Арун. – Ты забыл, что я разлучена с дочерью. – Но она жива! – Сона тоже жива. Ничто не исчезает навсегда. Мы помним о ней, она присутствует в наших разговорах, снах. – Но вместе нам больше не быть. – А если тебе… попытаться найти другую женщину? У тебя еще могли бы быть дети, – осторожно произнесла Ратна, вспомнив, как Арун смотрел на ее сына. – Нет, – угрюмо ответил он, – мне никто не нужен. Я уже не смогу начать все заново. Допив тари, Арун вдруг произнес с каким-то новым выражением и неожиданными нотками в голосе: – Я очень рад, что встретил тебя! Каким-то образом тебе удалось облегчить то, что я чувствую. Послушай, Ратна… – он замялся, – у меня появилась мысль: не уехать ли нам в Варанаси? Я прикипел к этому городу и верю, что он поможет мне исцелиться. Мы бы могли поселиться вместе… Она смотрела на него с изумлением, и Арун добавил: – Конечно, как брат и сестра. – Но это невозможно! Я не могу поехать в Варанаси, я должна дождаться мужа! – Здесь опасно. – Разве это имеет значение? Мне все равно. Он опустил голову. – Прости. Разумеется, ты не можешь. Это был мимолетный порыв. Завтра я вернусь к Дамару Бхайни. А ты… Я сделаю так, чтобы о тебе позаботились. – Ты пользуешься доверием этого человека? – Не знаю. Мы слишком разные. У него есть цель, а у меня… ничего. Дождь усилился, и они зашли в дом. Арун хотел уехать, но Ратна уговорила его остаться. Ночью женщина не могла уснуть. Ее снедала тревога, однако она думала не о себе, не о муже, а об Аруне. В его глазах больше не было огня, свойственного человеку, готовому сражаться за свою жизнь. Внутри него что-то оборвалось, рассыпалось, разъехалось по швам. Ратна подумала, что, если сейчас не уведет его с войны, он неминуемо погибнет, потому что не видит в своей жизни никакого смысла. И она никогда себе этого не простит. Она должна помочь Аруну, ведь он спас жизнь и ей, и ее сыну. А еще когда-то они с Соной взяли ее с собой и благодаря им она вырвалась из обители скорби, вновь обретя будущее. У Ратны оставалась надежда, хрупкая, как бабочка, и драгоценная, словно священный сосуд. Ведь сама она не единожды теряла и обретала вновь! Когда утром Арун проснулся, Ратна, пожелавшая помочь приютившим их людям, сидела на корточках перед печью, подкидывая кизяк в огонь, тогда как жена хозяина умело замешивала тесто для лепешек, старшая дочь быстро лущила горох для пакаури [102] , а младшая ловко резала лук. При виде таких трогательно-привычных женских хлопот у Аруна сжалось сердце. Он понимал, что вчера допустил ошибку. Ратна могла подумать что-то не то, тогда как на самом деле ни она – в качестве сестры, – ни какая-либо другая женщина – стань она его женой – не заменили бы ему Сону. Иногда в безбрежности небес ему грезился чудесный облик Соны, и тогда Арун думал о временах, когда простое прикосновение к ее теплой, золотистой, как мед, коже порождало молнию в теле. Порой, просыпаясь от мнимого ощущения женской ласки, ласки Соны, он вспоминал ее сдержанность в их первые ночи и то, как она раскрылась потом. Воскрешал в воображении ее улыбку, напоминавшую яркое солнце, внезапно проглянувшее в ненастный день. – Я поеду, – неловко произнес он, отказываясь от завтрака. – Мне пора к Дамару Бхайни. Несмотря на относительную свободу, все-таки сейчас я – его человек. Возможно, мы с тобой еще увидимся, а может, и нет. |