Онлайн книга «Слово авторитета»
Затянулся сладенько. В его взгляде было нечто большее, чем могло показаться на первый взгляд: «Я в чалкиной деревне таких, как вы, погонял, а если потребуется, то и сейчас могу на четыре точки поставить. Так что слушайтесь меня и не чирикайте». Конопатый, сев за руль, подогнал «зилок» вплотную к сараю, так, чтобы высокий фургон закрывал проем. Парни работали почти неслышно, лишь иной раз Федосеев слышал их напряженные покрякивания и знай себе смолил сигареткой, размышляя о насущном. Рыжий подошел откуда-то сбоку, совсем тихо и у самого уха произнес сердито: — Ну, что сидишь? Ехать нужно. Старик дернулся от неожиданности и, заметив улыбающееся лицо, чертыхнулся: — Тьфу ты, дьявол! — А очко-то у тебя, кум, не железное. Видно, зэки здорово тебе нервишки-то попортили. — Да уж, постарались, — согласился Федосеев, поднимаясь. — Ты по какой статье-то на зону угодил? — Гоп-стоп, — улыбка у конопатого сделалась еще шире. На разбойника он походил мало. Скорее в нем что-то было от рыжего клоуна. Надень на него клетчатую кепку и хоть сейчас выпускай на манеж. Вот только публика отчего-то не смеется. — Оно и видно, — проскрежетал зубами Иван Степанович, направляясь к кабине. За рулем сидел аристократ. Всем своим видом он давал понять, что не собирается метать бисер перед кумом, пусть даже бывшим, и если бы не воля Закира, так давно бы свернул ему шею, словно петуху, обреченному на жаркое. Больше говорил конопатый. И совсем не из любви к красным погонам, а лишь потому, что таков был его характер. Федосеев сидел между ними, смотрел прямо перед собой и лишь иногда поддакивал, чтобы разговор не увял. Проехали капотненские проезды и свернули на небольшую улочку, застроенную с обеих сторон типовыми хрущобами, которые наверняка были свидетелями незабываемого дня, когда рабочий поселок нефтеперерабатывающего завода слился воедино со столицей. — Заворачивай туда! — указал Иван Степанович на деревянный дом, втиснувшийся между двумя трехэтажными зданиями. — Остановишь у калитки, а я пока ворота отопру. — Ты чего, кум, совсем, что ли, сдурел? — не выдержал аристократ. — В такой халупе «стволы» держать. — Послушай, ты забыл про маляву Закира? — сурово напомнил Федосеев и, не дождавшись ответа, добавил: — Тогда не тявкай! — Кстати, а почему нам Закир сам не позвонил на трубу о своем желании? — не отрывая взгляда от лица Федосеева, жестко поинтересовался аристократ. В какую-то долю секунды Ивану Степановичу показалось, что все пропало. Он даже почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Не без труда уняв трепыхающееся сердечко, сказал равнодушно: — А что ты у меня-то спрашиваешь? Тебе бы этот вопрос Закиру задать надо. — И, повернувшись к конопатому, зло потребовал: — Ну, пропусти!.. Чего расселся-то! Рыжий бодро спрыгнул на землю, пропустив Федосеева. Немного косолапо, почти по-стариковски, он добрался До калитки и отомкнул ее длинным, напоминающим пику ключом. С минуту он гремел во дворе тяжелыми металлическими запорами, после чего торжественно распахнул ворота. Газанув разок, «ЗИЛ» въехал в тесный дворик. — Кум, куда грузить-то? У тебя здесь даже не развернешься. — В дом, мои родимые, в дом, — ласково пропел Иван Степанович. — Только вы бы поаккуратнее, пожалуйста, не особенно топчите. Я человек немолодой, баб у меня нет, за чистотой приходиться следить самому. Насчет женщин Федосеев кокетничал. Он себя считал нестарым и не далее как вчера вечером вправил под кожу своего молодца одной восемнадцатилетней девахе. И ведь не оплошал, так ее пилил, что до мозолей своего дурня истер. А вот убирать приходится самому. Это правда. Даже самая чистоплотная из баб непременно норовит схалтурить и замести мелкие соринки в дальний угол. Чего Иван Степанович не выносил. Этот домик достался ему по наследству от старшей сестры, так и не сумевшей выйти замуж и умершей в одиночестве пять лет назад. — Ну, я, в натуре, Закира не понимаю! — кипятился конопатый, стаскивая ящик. — И нужно ему сюда «стволы» прятать, если здесь даже путевого замка не отыщешь. Федосеев только хихикал; — В том-то и понт! Никто и подумать не посмеет, что здесь оружие хранится. Ящики с оружием перетаскали в темную комнату и завалили каким-то древним хламьем. — Послушай, я сейчас все-таки на трубу Закиру скину. Что-то в этом деле мне много непонятного, — произнес аристократ, когда Федосеев скрылся в соседней комнате. Конопатый пожал плечами: — Не любит он, когда его без особого дела дергают. Да еще по сотовому. — Как бы потом поздно не было, — набрав номер, он с минуту терпеливо ждал, вслушиваясь в длинные гудки, после чего недоуменно произнес: — Не отвечает… Не бывало с ним такого. Громко стуча каблуками, вошел Федосеев. В руках он держал большую бутыль «Абсолюта». Очевидно, только что извлек водку из холодильника. Протер запотевшие стеклянные бока и сдержанно, старательно пряча клокотавшее в нем ликование, произнес: — По стопочке… чтобы лежалось ему легче. Аристократ скривился: — Ты будто бы не о «стволах» говоришь, а о покойнике. Иван Степанович замечанию не внял. Разлил водку в небольшие хрустальные рюмки. — Послушай, кум, мы тут вот что решили. Ответа от Закира нам дождаться нужно. Если его не будет, тогда уж извиняй… обратно поволокем. — Я вас неволить не буду, — равнодушно произнес Иван Степанович, отрывая взгляд от стола, где аккуратно, бок о бок, стояли маленькие рюмки, до краев наполненные пьянящим дурманом. — Дело ваше, как посчитаете нужным, так и поступайте. Только как бы потом Закира не разозлить. — А что это ты, кум, о нас беспокоиться стал? Ведь не вертухайское это дело. На такие слова полагалось обидеться. Федосеев помрачнел и проговорил хмуро: — Ссориться я с вами не собираюсь. А только ведь Закир и деньжат велел вам за работу подбросить. Ведь не зря же горб трудили. — Иван Степанович заметил, как глаза пацанов радостно блеснули. Он отошел к старомодному шкафу, запертому на ключ, и, роясь в карманах, негромко негодовал: — Хотя за пустяшную работу давать такие деньги!.. Ну, многовато!.. Меня бы кто так баловал в молодости. Так нет же! — наконец ключ отыскался, он отомкнул дверцу, скрипуче повернувшуюся на петлицах, и сунул руку внутрь. — Где же это они… И не сыщешь так сразу… Ах вот, нашел! Федосеев резко развернулся. В руках он держал «Макаров». В глазах парней он рассмотрел гамму чувств: удивление на столь нежданный поворот, злобу на собственное бессилие, досаду за свою доверчивость. Но более всего в их глазах преобладал страх, самый что ни на есть животный страх, способный зародиться только в подкорке головного мозга. Жизнь, оказывается, уже закончилась, и умереть придется вот так нелепо — в чужой незнакомой комнате с наглухо зашторенными окнами. |