Онлайн книга «Нагант»
|
Продавец потянулся за нагантом. Тряпичная пеленка наготове. «Покупай! Уйдет ведь!» – отчаянно крикнул Левитан прокуренным шоферским голосом и по-змеиному выполз из хриплой шкуры свежим пионерским дискантом: «Есть пули в нагане и надо успеть сразиться с врагами и песню допеть!» Юный мститель белокурый послал в бандитскую грудь пулю. Калибр 7,62 мм. Начальная скорость двести семьдесят метров в секунду. – А он точно исправен? Мало ли, сколько лет на складе пролежал. Продáвец приволок ведро из голубой жести – в нем песок вперемешку с опилками. Поставил под ведро деревянный брус. Включил музыку. Из колонок грянули барабаны. Гитары загудели, как умирающие бомбардировщики. Дурным фальцетом заорал солист. Продáвец вложил в мою руку нагант, указал глазами на ведро, сказал: «Пробуй. В песок целься». Я примерился, будто стрелял в колодец. Нажал на спусковой крючок. Выстрел потонул в гитарах. Нагант коротко содрогнулся, пуля взрыла песок, качнула ведро. Продáвец вырубил звуковую завесу, поднял ведро и вынес в коридор, а за ним желтой змейкой на линолеум сыпался песок. Из пробитого пулей ведерного донца. – Ладно, покупаю, – я согласился. – За двести пятьдесят. Нельзя ли побольше патронов? Денег он все равно получил с меня двести семьдесят. По доллару за метр в секунду. Патроны у прохвоста к наганту не прилагались, за семь штук двадцатку я и доплатил. * * * Черт знает о чем мечталось в ночь до покупки. О смуглых итальянских «береттах», о надежных, как швейцарские гвардейцы, «зауэрах», о немецких «вальтерах», внуках арийских «вальтеров», под дулами которых обоссалась Европа. Но наперед верил до конца в сказочную правду, как девица из терема, твердо верил, что выберу русского. Как ни хорохориться иностранным принцам, наш чумазый из народа, слезший с деревенской печи, лучше окажется. Сколько появилось их за последние годы… «Бердыш» – пистолет с тремя сменными стволами, на все патронные лады. «Варяг» – гордый пистолет под сороковой калибр Смит-Вессона, чтоб врагу не сдаваться и пощады не желать. «Гюрза» – восемнадцать ядовитых пуль поразят врага, отстоящего на четыреста двадцать метров, ровно через секунду даже сквозь четырехмиллиметровую сталь… Мечтал, как сказочная невеста ждал, и обманулся, как невеста. Импортных принцев не было. Разве что давно обрусевший нагантец. Забыл ли я поинтересоваться насчет ПСМ, пистолета самозарядного малогабаритного? Нет, не забыл. Калибр 5,45 мм, восемь патронов, не уступающих по мощности дебелому патрону «макарова». Но продáвец сказал: – Редкая штука, был только у командного состава и оперативных работников. Разве не спросил я о двадцатизарядном АПС, стреляющем очередями, стечкинском первенце пятьдесят второго года, свидетеле смерти великого вождя и учителя Сталина-Джугашвили? Я помню, как продáвец отвел в сторону лживые глаза: – Есть, но дорого. – Сколько? – я потряс мошной. – Дорого, восемьсот баксов, – повторил продавец и так посмотрел, что я сразу понял: врет, нет у него такого пистолета и не было. Разложил то, что имел. И разве не спрашивал, в конце концов, о новом «макарове», уже без звезд на рукояти, но с тугим набитым брюшком до двенадцати усиленных патронов с начальной скоростью четыреста тридцать метров в секунду? Продáвец разводил руками: – Нет, только старая модель, восьмизарядная. Пусть, пусть у меня на них все равно не хватило бы денег! Хотя нет! Понадобись по-настоящему, то хватило бы! Так что в наганте нет моей вины! * * * Продавец закрыл за мной дверь. На лестнице прознобило – милиция ждет возле подъезда. Проклинал свою бездумность. Не хотел в тюрьму. Спустился на цыпочках в подвал. Через выломанное оконце выполз с обратной стороны дома. Бежал. Оглядывался. Взял такси. С умыслом остановил его раньше, чем нужно, за два квартала. Петлял улицами, запутывал следы. Дома не мог отдышаться. Вытащил из-за пазухи нагант. Любовался. Заряжал, целился, смотрелся в зеркало. Нашел в хозяйственных бабкиных закромах масло для швейной машинки. Поставил кассету с каким-то боевиком – для создания героического, с выстрелами, фона. Главное, что в это время, уложив нагант на фланельку, я, как умел, чистил его и смазывал. Потом обтер насухо, чтобы спрятать под подушку. И так неделю. Только фильмы разные смотрел. А на восьмой день покручивал пустой барабан, лениво примечая вращение камор. Возле одной – царапина, как седой волос, легла на воронение. Я наделил ее невидимым патроном. Художественно поднес к виску. Щелкнул. Глянул на барабан. Меченую отделяли от ствола две каморы. Стало интересно. Из кухни притащил жестянку с окурками. Выломал фильтр, чтобы придать потехе видоподобия. Сколько же раз стрелялся с фильтром? Не вспомню. Отчаянно везло. Что-то делал для жизни, ел, спал, а в остальное время стрелялся, ожесточаясь предчувствием ужаса. Вечером сменил фильтр на аккуратно отпиленный брусок карандаша. С ним стрелялся до ночи. Крутил барабан, нажимал на спусковой крючок и тут же смотрел, что было бы, заряди я нагант всерьез. Понял, что с расточительным безумием отщелкал счастливые попытки, и когда придет черед патрона, мне уже не повезет. Выковырял карандашный обрубок. Ногами, обутыми в ороговевшие носки, точно копытами, топтал проклятый заменитель. Содрогаясь от непоправимого, достал патрон. Увидел в зеркале свое лицо в свекольных от борща экземах. И наступил ужас. * * * Жадность погубила! Ведь были деньги. Мог бы заплатить и триста пятьдесят долларов. А погнался за дешевизной. И прогадал. Господи, ведь если бы купил я автоматический ТТ, то так же точно и смазал бы его, и в зеркало на нас погляделся! Проклятые копейки! Каким замечательно другим сделал бы меня «токарев»! Метким, дальнобойным, шутка ли – четыреста двадцать метров в секунду! Оружие великоотечественных офицеров и нынешних малобюджетных киллеров. Бесшумным и хищным стал бы я, сжимая его в руке. Эти жирные плаксивые губы сделались бы тонкими и жестокими, близорукая каурость глаз окрасилась бы цветом голубого металла. С пистолетом Токарева. Собрался ехать к продавцу менять нагант на «токарева», уточку на гусочку. Готовил речь: «Я тут подумал, лучше ТТ возьму. А деньги, сто тридцать долларов, я вот принес доплатить. Нельзя ли побольше патронов?» Бессонная ночь. Попутал голод со страхом, и на ощупь поперся на кухню, скользя, как слепец, пальцами по стенам. Тогда и наступило открытие, едва дверца ударила по колену и электрическое нутро холодильника маргаринового цвета осветило таким же пищевым, трупно-лунным оттенком мои ноги. |