Книга Свобода, страница 20 – Джонатан Франзен

— Это была плохая идея.

— Может, ты сам что-нибудь сыграешь? — спросила Патти.

— В другой раз, — ответил он.

Но Патти вспомнила смущение, охватившее ее, когда он вручил ей альбом.

— Одну песню, — взмолилась она. — Один аккорд. Сыграй один аккорд. Элиза говорит, что ты круто играешь.

Он покачал головой.

— Приходи как-нибудь на концерт.

— Патти не ходит на концерты, — вмешалась Элиза. — Ей не нравится дым.

— Я занимаюсь спортом, — сказала Патти.

— Да, я уже видел, — ответил Ричард, взглянув на нее со значением. — Звезда баскетбола. Кто ты — нападающий, защитник? Я не знаю, какой рост у девушек считается высоким.

— Я считаюсь невысокой.

— Но ты довольно высокая.

— Да.

— Мы собирались идти, — сказала Элиза, вставая.

— Ты сам выглядишь как баскетболист, — сказала Патти Ричарду.

— Неохота ломать пальцы, — фыркнул он.

— Неправда, — запротестовала она. — Это редко случается.

Но она мгновенно поняла, что эта реплика не была интересной или продуктивной. Ричарду явно было плевать на ее баскетбол.

— Может, я схожу на какой-нибудь твой концерт, — сказала она. — Когда следующий?

— Как ты туда пойдешь, там же накурено? — с неудовольствием спросила Элиза.

— Это неважно, — сказала Патти.

— Да? Вот это новости.

— Захвати с собой беруши, — посоветовал Ричард.

После того как они ушли, Патти поплакала в своей комнате — причины для слез были слишком неутешительны, чтобы формулировать их. В следующий раз она увидела Элизу тридцать шесть часов спустя и извинилась за свою стервозность, но Элиза уже была в отличном настроении и сказала ей, чтобы та ни о чем не беспокоилась, что она продает гитару и с удовольствием сводит Патти на концерт Ричарда. Концерт состоялся субботним сентябрьским вечером в слабо вентилируемом клубе под названием «Лонгхорн». «Травмы» играли на разогреве у Buzzcocks. Первым, кого Патти увидела, был Картер. Он намертво вцепился в гротескно хорошенькую блондинку в блестящем коротком платье.

— Вот дерьмо, — сказала Элиза.

Патти храбро помахала Картеру, который — сама учтивость — направился к ней, сверкнув своими плохими зубами. Блестки семенили следом. Элиза протащила Патти через сцепление дымящих сигаретами панков к сцене. Там они наткнулись на светловолосого юношу, в котором Патти распознала знаменитого соседа Ричарда раньше, чем Элиза громко и монотонно выпалила: «Привет-уолтер-как-дела».

Не будучи знакомой с Уолтером, Патти не осознала, насколько необычным было то, что вместо дружелюбной улыбки ее подруга получила в ответ холодный кивок.

— Это моя лучшая подруга, Патти, — сказала ему Элиза. — Можно она тут с тобой постоит, пока я сбегаю за сцену?

— Они сейчас начнут, — заметил Уолтер.

— Я на секунду, — ответила Элиза. — Присмотри за ней, хорошо?

— Мы можем туда вместе пойти.

— Нет, займи нам место. Я сейчас.

Уолтер с неудовольствием проследил за тем, как она ввинтилась в толпу и исчезла. Он выглядел вовсе не таким чудиком, как описывала Элиза, — на нем был свитер с V-образным вырезом, а волосы его представляли собой кудрявую рыжеватую копну. Он был похож именно на того, кем являлся, — на первокурсника с юридического факультета, но он выделялся в окружении панков с их уродливыми прическами и нарядами, и Патти, внезапно застеснявшаяся своей одежды, которая еще минуту назад полностью ее устраивала, была благодарна ему за его обычность.

— Спасибо, что стоишь тут со мной, — сказала она.

— Я думаю, нам еще долго тут стоять, — заметил Уолтер.

— Рада познакомиться.

— Я тоже рад. Ты же звезда баскетбола?

— Да, это я.

— Ричард рассказал мне про тебя. — Он повернулся к ней. — Ты употребляешь много наркотиков?

— Нет! Боже. С чего вдруг?

— Сужу по твоей подруге.

Патти не знала, как ей справиться со своим выражением лица.

— Я не знала.

— Ну, за сцену она пошла именно за этим.

— Ясно.

— Извини. Я знаю, вы дружите.

— Да нет, такие вещи стоит знать.

— Она, кажется, неплохо обеспечена.

— Да, родители дают ей деньги.

— Точно, родители.

Уолтер, казалось, был так озабочен отсутствием Элизы, что Патти умолкла. Она вновь ощутила угрюмый дух соперничества. Едва осознавая свой интерес к Ричарду, она находила нечестным, что Элиза использует не только себя, свою наивную полупривлекательную личность, но и родительские возможности, чтобы привлекать Ричарда и покупать доступ к нему. Какой слепой была Патти! Как она отстала от окружающих! И как уродливо выглядела сцена! Голые провода, холодный хром барабанов, невзрачные микрофоны, изолента вроде той, которой залепляют рот похищенным, и прожекторы, похожие на пушки: жесткое и откровенное зрелище.

— Ты часто ходишь на концерты? — спросил Уолтер.

— Нет, никогда. Один раз была.

— У тебя есть беруши?

— Нет. А надо?

— Ричард играет очень громко. Можешь взять мои. Они почти новые.

Он достал из кармана рубашки мешочек с двумя белесыми резиновыми личинками. Патти взглянула на них и старательно улыбнулась.

— Нет, спасибо, — поблагодарила она.

— Я очень чистоплотный, — сказал он серьезно. — Никакого риска для здоровья.

— А как же ты?

— Я их разорву на половинки. Тебе понадобится заткнуть уши.

Патти наблюдала за тем, как старательно он рвет беруши.

— Я их пока подержу и надену, если понадобится, — сказала она.

Они простояли там еще пятнадцать минут. Элиза выскользнула из толпы, покачиваясь и сияя, огни погасли, и слушатели сгрудились перед сценой. Патти тут же уронила беруши. Все пихались куда сильнее, чем было необходимо. Толстяк, затянутый в кожу, врезался ей в спину и толкнул к сцене. Элиза уже трясла волосами и подпрыгивала от нетерпения, поэтому Уолтеру пришлось самому оттолкнуть толстяка и помочь Патти выпрямиться.

«Травмы», высыпавшие на сцену, состояли из Ричарда, его неизменного басиста Эрреры и двух костлявых пареньков, которые, судя по виду, едва закончили школу. В ту пору в Ричарде было больше от шоумена, чем потом, когда стало ясно, что звездой ему не стать и лучше быть антизвездой. Он скакал на цыпочках и крутился, пошатываясь, ухватив гитару за гриф. Он сообщил публике, что его группа сыграет все песни, которые знает, и на это уйдет двадцать пять минут. Затем члены группы пошли вразнос и принялись штурмовать аудиторию яростным шумом, в котором Патти не слышала ни малейших признаков ритма. Музыка напоминала еду, слишком горячую, чтобы ощутить вкус, но отсутствие ритма или мелодии не мешало скопищу панков скакать, врезаться друг в друга и топтаться по всем наличествующим женским ступням. Пытаясь держаться от них подальше, Патти потеряла Уолтера и Элизу. Шум стоял невыносимый.