Онлайн книга «Желтоглазые крокодилы»
|
— Значит, вы еще не готовы увидеться… — Мне без нее очень даже хорошо живется. Я не нуждаюсь ни в ее советах, ни в ее деньгах, ни в ее так называемой любви, которая по сути не что иное, как злоупотребление властью. Ты думаешь, наша дорогая мамочка меня любит? Ты действительно так считаешь? А я вот в это не верю. Она выполняла свой долг, когда нас воспитывала, но она нас не любит. Она любит только себя и деньги. Тебя она еще как-то уважает, потому что ты удачно вышла замуж, и она теперь может кичиться своим замечательным зятем, твоей шикарной квартирой, твоими друзьями и твоей светской жизнью, но меня… меня она презирает. — Жози, ты не видела ее уже восемь месяцев. А вдруг с ней что-то случится… это же все-таки твоя мать! — Не случится с ней ничего: злоба консервирует! Папа умер от инфаркта в сорок лет, а она до ста доживет. — В тебе самой говорит злоба. — Нет, не злоба, а свобода! С тех пор, как я ее не вижу, чувствую себя гораздо лучше… Ирис не ответила. Она смерила взглядом прелестную блондинку, которая в этот момент входила в кафе, заливисто хохоча. — Ты меняешься, Жози, меняешься. Ты черствеешь… Не пора ли остановиться? — Скажи мне, Ирис, ты назначила мне свидание в этом кафе на Порт д’Аньер только для того, чтобы поговорить о матери и прочесть мне мораль? Ирис вздернула плечи и вздохнула. — Я только что заходила к Шефу в офис. Там видела Гортензию: она просит стажировку на июнь, это нужно для школы. Должна тебе сказать, что все молодые парни в конторе встали на уши. Там просто жизнь остановилась, когда пришла Гортензия… — Знаю-знаю, она на всех производит такое впечатление… Ирис и Жозефина обедали в кафе «Карфур». Стекла звенели от шума грузовиков; завсегдатаи заходили, громко хлопая дверями. В основном, молодежь из соседних учреждений. Они толкались, кричали, что умирают от голода и выбирали бизнес-ланч за десять евро, включающий полбутылки вина. Ирис заказала яичницу с ветчиной, Жозефина — зеленый салат с йогуртом. — Я видела Серюрье, издателя, — начала Ирис. — Он прочитал и… — И? — выдохнула Жозефина. — И… Он в восторге от твоей идеи, в восторге от этих двадцати страниц, засыпал меня комплиментами и… и… Она открыла сумку, достала конверт и покрутила им в воздухе. — Он дал мне аванс. Половину от пятидесяти тысяч евро… остальное будет, когда я принесу ему всю рукопись. Я сразу выписала чек на твое имя, давай бери, и все шито-крыто. Она протянула конверт Жозефине, и та взяла его — осторожно, почтительно. А когда закрывала сумку, ее пронзила внезапная мысль: — А как быть с налогами? — У тебя салат налип на передний зуб, — перебила ее Ирис, показывая, что надо его счистить. Жозефина покорно сняла клочок салата и повторила вопрос. — Не беспокойся, Филипп на это и внимания не обратит. В любом случае не он заполняет декларацию, а бухгалтер, для него налогом больше, налогом меньше… капля в море. — Точно? А если меня спросят, откуда эти деньги? — Скажешь, подарила сестрица, у которой их куры не клюют. Жозефина недоверчиво уставилась на Ирис. — Хватит ломаться, Жози. Дают — бери. Ну разве же это не чудесно? Наш проект принят, и на ура! — Не могу опомниться. И ты могла говорить мне о нашей змеюке-мамаше! Ну ты представляешь, Ирис! Ему понравилось! Ему понравилась моя идея! Он выписал чек на двадцать пять тысяч евро только за одну идею! — И за двадцать страниц, которые ты написала… А план у тебя хитроумный. Хочется читать дальше… Жозефине захотелось даже заказать мясную солянку, чтобы отпраздновать столь радостное событие, но она быстро справилась с искушением. — Ну разве не здорово, сестренка? — сказала Ирис, и в ее бездонных глазищах полыхнул желтый огонек. — Станем богатыми и знаменитыми! — Я — богатой, а ты — знаменитой! — Тебя это не устраивает? — Нет… наоборот. Я могу писать все, что вздумается: никто не узнает, что это написано мною. Меня охватывает прямо-таки охотничий азарт, не поверишь! И потом я бы не справилась со славой. Когда я вижу, что нужно говорить и делать, когда выступаешь по телевизору, мне хочется залезть под кровать. — А меня это напротив развлечет. Я так устала все время пребывать в образе идеальной женщины, Жози, я устала… Ирис мечтательно застыла, Жозефина тоже молчала, не сводя глаз с сумочки. Потом Ирис вновь принялась за яичницу, откусила, потерла лоб: — Ох, я забыла! Нашла тут одну статью, хотела тебе показать. Она достала из сумочки сложенный журнал, бережно раскрыла на нужной странице. — Вот! Это портрет Джульетты Льюис, ну ты знаешь, бывшей киноактрисы… Я говорю бывшей, но ей на самом деле едва за тридцать, просто она давно не получала ролей и начала петь. Смотри, что здесь написано! «Джульетта Льюис теперь солистка рок-группы, „Juliette and the Licks“», то есть по-нашему «Джульетта и лизуны», это слово само по себе провоцирует эмоции, а еще по словам пресс-атташе этих самых «лизунов», на сцене Джульетта Льюис носит настолько узкие трусики, что их даже можно назвать «стрингами». «Да, иногда ягодицы открываются почти целиком», — заявляет некий Крис, и в этот момент появляется сама Джульетта Льюис, напевая «Неге, we go, man» своим неподражаемым хриплым голосом. — По-моему, ерунда какая-то… — А я готова играть в эти игры! — Задницу всем показывать? — Создавать такие образы, чтобы продать книгу. Жозефина поглядела на сестру, думая, не напрасно ли с ней связалась. — Ирис, ты серьезно? — Да, дурочка моя. Хочу устроить шоу. Настоящее шоу. Я продумаю его во всех подробностях и взорву телеящик! Он твердит мне это не переставая, наш издатель Серюрье: «С вашими глазами, с вашим обаянием, с вашей красотой…» Все это куда важнее, чем твои пальчики на клавиатуре и твоя эрудиция! Чтобы продать книгу, я имею в виду. Она отбросила длинные черные волосы назад, царственно простерла руки к небу, словно просила благословения перед долгой дорогой, и вздохнула: — Мне скучно, Жози, так скучно… — Так вот почему ты все это затеяла? — робко спросила Жозефина. Ирис непонимающе вытаращила глаза. — Ну конечно… А ты как думала? — Мне просто хотелось знать. Тогда в поезде ты мне сказала, что я тебя спасу от беды… Ты даже употребила слово «трясина», вот я и мучилась вопросом… — А! Я тебе так сказала! Она скривилась, словно Жозефина напомнила ей о чем-то неприятном. — Именно так и сказала, слово в слово… и, вероятно, я имею право знать. |