Книга Год крысы, страница 32 – Павел Верещагин

Но как только Бэха умолк, к доктору тут же вернулось обычное оживление. Он ласково посмотрел на посетителей и сказал:

— Конечно, мы даем деньги. Но дело в том, что у нас выработалась определенная процедура работы с клиентом. Некоторые из вопросов, которые вы задаете, носят конфиденциальный характер. Мы не отвечаем на них первому встречному-поперечному. Давайте, поступим так: выполним некоторые формальности, ответим на вопросы и заполним этот бланк. Мы убедимся, что вы именно тот, кто нам нужен, и потом вы зададите любые вопросы, какие только придут в вашу драгоценную голову. Хорошо? — И доктор предупредительно развел руками: — Уж простите, у нас такой порядок.

Бэха оглянулся на Матросов и пожал плечами: я здесь не при чем. Их клиника, они и устанавливают порядки! Матросов махнул рукой: бесполезно спорить, делай как говорят.

— Вы, главное, не волнуйтесь! — добавил доктор.

— А я и не волнуюсь!

— Вот и отлично! Вот и молодец! Итак, фамилия, имя, отчество.

Не обращая внимания на недовольство Бэхи, доктор умело и быстро задал Матросову пару десятков традиционных медицинских вопросов, о дате рождения и вредных привычках, о свинке в детском возрасте, наследственных венерических заболеваниях и контактах по туберкулезу, при этом ловко заполняя пустые графы на бланке и расставляя, где нужно, крестики и галочки.

Закончив, доктор с удовольствием оглядел результаты своего труда, навинтил колпачок на перо и торжественно опустил ручку обратно в нагрудный карман.

— Так, так, так… — Он прищуренным глазом пробежал по строчкам. И пошутил: — Не болел, не имел, не состоял, не привлекался. Очень хорошо! А теперь, будьте любезны, пройдите к нашей сестричке.

— А это еще зачем? — изумился Бэха.

Доктор обаятельнейшим образом улыбнулся и виновато развел руками:

— Формальности, мой друг, формальности. Кровушки толику взять на анализ, то да се… Чисто на всякий случай! Вдруг что, не дай бог! — доктор суеверно поплевал через плечо и постучал костяшками пальцев по деревянной поверхности стола. — Чтобы, так сказать… быть наготове… Ведь мы, врачи, такие педанты!.. Вечно нас интересуют всякие там лямблии да трансаминазы… Сами знаете… — доктор вздохнул. — Но вы не беспокойтесь… Сестричка у нас опытная, рука у нее легкая. Кольнет вашего друга — он и не почувствует. Да и вообще, — доктор почему-то подмигнул Матросову и с видом гурмана сложил губы розочкой. — Останетесь довольны.

Бэха почувствовал, что их с Матросовым затягивает маховик неумолимой машины.

— Послушайте! — сказал он. — Вы странный человек! Я же вам объясняю…

— Все, все понимаю! — перебил его доктор. — Но и вы поймите, вы у нас не первый. К нам каждый день приходит не один десяток человек. И у нас выработалась определенная процедура. Мы делаем так, чтобы всем было лучше. Вы, главное, не волнуйтесь, сдадите кровь — и мы ответим на любые ваши вопросы!

Взгляд Бэхи остановился на фотографии на стене: на фоне глянцевой тропической зелени наш доктор в шортах, в черной полумантии и с академической четырехуголкой с кисточкой на голове получает из рук какого-то почтенного старца, тоже в шортах и четырехуголке, огромных размеров диплом. Наш доктор, глядя в объектив, горячо трясет академику руку и не обращает внимания на то, что улыбка на лице старца давно превратилась в гримасу тоски и боли.

— Это я в Калифорнии, — перехватив взгляд, похвастался доктор. — “Во всемирном центре пересадки органов”.

Бэха почувствовал, что сопротивляться напору доктора бесполезно.

— А стоит ли вам беспокоиться и тратить время на анализы, если мы только узнать? — устало спросил он.

Доктор даже руками замахал.

— Что вы! Что вы! — пылко воскликнул он. — Взять ваши анализы — это сущее для нас удовольствие!

Он катнулся в кресле к столику с телефоном, потыкал в клавиши пальцем, услышал томный женский голос на громкой связи и, склонившись, сказал:

— Алисочка, к тебе пациент на «альфа один полное».

Он поднял очки на лоб, потер утомленные глаза и надвинул очки обратно.

— Вам туда, — сказал доктор, показывая вывернутой ладонью на дверь лаборатории, как в свое время Владимир Ильич указывал на светлое будущее. — А мне тем временем нельзя ли ваш паспорт на минутку? Не волнуйтесь, ничего серьезного. Копию снять для наших бюрократов… Кой-какие данные сверить…

Бэха зло посмотрел на доктора, но на этот раз даже спорить не стал.

— Вы, главное, не волнуйтесь! — напутствовал его доктор.

— Да я, собственно… — пожал плечами Бэха.

— Не волнуетесь? — догадался эскулап.

— Нет.

— Вот и правильно!

Процедурный кабинет светился чистотой. Сквозь жалюзи на просторном умытом окне било настойчивое полуденное солнце. Остро сверкал стерильный хром автоклава и начищенные стеклянные поверхности медицинских шкафов. Крахмально ломили глаз аккуратно сложенные бинты и салфетки.

За процедурным столиком читала журнал молодая девушка в белоснежном халате и наколке сестры милосердия на голове. На Матросова глянули прекрасные серые глаза. Строгие глубокие глаза народоволки или жены декабриста. Они глянули взыскательно и серьезно, как, наверное, первая женщина в мире смотрела на первого в мире мужчину.

На столе текстом вниз лежал развернутый иллюстрированный журнал. С яркой обложки на читателя из-под черной копны волос кокетливо и чутко смотрели синие глаза голливудской кинозвезды, опустившейся на колени в золотой песок какого-то залитого солнцем субтропического пляжа, смотрели так, будто не замечали живейшего интереса фотографа к ее плоскому животу с сережкой в пупке и победительному бюсту, едва прикрытому крохотным кусочком полосатой материи.

Матросов смущенно переступил с ноги на ногу.

— Мне бы анализы… — проговорил он и опустился на медицинский стул, стоящий боком у процедурного столика.

Алиса посмотрела на него своими прекрасными строгими глазами и взялась за медицинские приборы.

Доктор не соврал, и легкие руки Алисы отлично знали свое дело. Они помогли Матросову закатать рукав рубашки. Прохладные пальцы обернули вокруг предплечья приятный на ощупь матерчатый хомут тонометра, сработала кнопка, и бойко зажурчавший насосик начал накачивать в прорезиновые недра хомута сжатый воздух для измерения давления.

“Какая хорошая девушка — подумал Матросов, следя за выражением ее лица. — Чистая и красивая — как ангел. Что она делает в этой странной клинике?”

Стараясь не замечать его взгляда, Алиса следила за бегущими цифрами на индикаторе.

Матросов спохватился — что, вправду, он так пялится — и принялся смотреть на обложку с голливудской красоткой. Обходя глазами соблазнительную загорелую фигуру, он стал рассматривать кокосовые пальмы, растущие на белом песке.