Онлайн книга «Мамочка и смысл жизни. Психотерапевтические истории»
|
– А ты? Притворяешься, что смерть не придет? – Нет, я не могу делать этого. Поскольку я в своей психотерапевтической практике беседую со многими людьми, которых беспокоит вопрос жизни и смерти, мне приходится смотреть правде в глаза. – Можно я тебя еще спрошу, – голос Мергеса, мягкий и утомленный, потерял угрожающие интонации, – как ты относишься к этому? Как ты можешь получать удовольствие на любом этапе жизни, от любой деятельности, если на горизонте маячит смерть и у тебя лишь одна жизнь? – Я перевернул этот вопрос вверх дном, Мергес. Возможно, смерть делает жизнь более насыщенной, более яркой. Осознание смерти добавляет особую остроту, сладко-горький вкус в человеческую жизнь. Да, может быть, правда, что жизнь в измерении сна делает тебя бессмертным, но твоя жизнь мне кажется пропитанной скукой. Когда я попросил тебя недавно описать свою жизнь, ты после паузы ответил: «Я жду». И это жизнь? Ожидание и есть жизнь? У тебя осталась лишь одна жизнь, Мергес. Почему бы не прожить ее полноценно? – Я не могу! Не могу! – ответил Мергес, опуская голову ниже. – Мысль о прекращении существования, о нахождении вне живых, о жизни, проходящей без меня… просто… просто… слишком ужасна. – Значит, суть проклятия – это не месть, верно? Ты используешь месть, чтобы избежать окончания твоей последней жизни. – Это просто ужасно, если все закончится. Небытие. – Я понял благодаря своей работе, – сказал Эрнст, дотрагиваясь до огромной лапы Мергеса, – что больше всего боятся смерти те, кто умирает, так и не прожив полно свою жизнь. Лучше использовать всю жизнь без остатка. Не оставляй смерти ничего, кроме мрака, ничего, кроме сожженных мостов. – Нет, нет, – стонал Мергес, качая головой, – это просто ужасно. – Почему ужасно? Давай проанализируем это. Что именно ужасно в смерти? Ты пережил ее не один раз. Ты сказал, что всякий раз твоя жизнь заканчивалась, прежде чем возникнет новая. – Да, верно. – Что ты помнишь из этих коротких моментов? – Почти ничего. – Не в этом ли суть, Мергес? Многое из того, чем для тебя страшна смерть, – это лишь твои представления о том, что ты можешь чувствовать, будучи мертвым, и осознание того, что тебя не будет среди живых. Но когда ты мертв, у тебя нет сознания. Смерть – это исчезновение сознания. – Ты пытаешься убедить меня? – зарычал Мергес. – Ты же спросил, как я к этому отношусь? Это один из моих ответов. Мне также нравятся слова другого философа, который жил много лет назад: «Там, где смерть, меня нет; там, где я, нет смерти». – Есть какое-нибудь отличие от фразы: «Когда ты мертв, ты мертв»? – Большая разница. В смерти нет тебя. «Ты» и «смерть» не могут сосуществовать. – Тяжело, очень тяжело, – сказал Мергес едва слышно, его голова почти касалась земли. – Давай я расскажу тебе еще об одной перспективе, которая мне помогает, Мергес, то, о чем я узнал от русского писателя… – Эти русские… Это будет безрадостно. – Послушай. Года, века, тысячелетия прошли до того, как я родился. Верно? – Не отрицаю. – Мергес утвердительно кивнул. – И пройдут тысячелетия после того, как я умру. Так? Мергес опять кивнул. – Следовательно, я воспринимаю свою жизнь как искру между двумя огромными и одинаковыми пространствами темноты: темнота возникает до моего рождения и следует после моей смерти. Казалось, это попало в точку. Мергес сидел и внимательно слушал, его уши были подняты. – Тебя не удивляет, Мергес, что мы боимся второй темноты и что нам безразлична первая? Вдруг Мергес встал и широко зевнул, его клыки сверкали в лунном свете. – Кажется, я устал, – сказал он, подходя к окну тяжелой, не типичной для котов походкой. – Подожди, Мергес, есть еще кое-что! – Достаточно на сегодня. Слишком много надо обдумать, даже для кота. В следующий раз, Эрнст, жареный краб. И еще цыпленка в зелени. – В следующий раз? Что это значит, Мергес, в следующий раз? Разве я не исправил зло? – Может быть, да, может быть, нет. Я сказал тебе, слишком многое надо обдумать сразу. Я ухожу! Эрнст шлепнулся на стул. Он был выжат, его терпение было на пределе. Никогда прежде у него не было более утомительной беседы. И все напрасно! Видя, как Мергес тащится к выходу, Эрнст пробормотал про себя: «Давай! Давай!» А потом добавил: «GehGesunterffeit». При этих словах Мергес остановился как вкопанный и обернулся. – Я слышал это. Я могу читать мысли. Ого, подумал Эрнст. Но он держал голову высоко поднятой и смотрел прямо в глаза подходящему Мергесу. – Да, я слышал тебя. Я слышал твое GehGesunterHeit. И я знаю, что это значит! Ты благословил меня. Даже не зная, что я услышу и пойму, ты пожелал мне хорошего здоровья. И я тронут твоим пожеланием. Очень тронут. Я знаю, через что я заставил тебя пройти. Я знаю, как сильно ты хочешь освободить эту женщину – не только для ее блага, но и для своей пользы. И даже не зная, принесло ли пользу твое грандиозное усилие, и не зная, сделал ли ты хоть что-нибудь, чтобы исправить зло, даже после этого ты был настолько любезен, чтобы пожелать мне доброго здоровья. Это самый щедрый подарок, какой я когда-либо получал. Прощай, мой друг. – Прощай, Мергес, – сказал Эрнст, глядя, как Мергес удаляется, веселый, по-кошачьи изящный. «Мне кажется, – думал он, – или Мергес действительно стал немного меньше?» – Может быть, мы еще встретимся, – крикнул Мергес на ходу. – Я собираюсь поселиться в Калифорнии. – Даю слово, Мергес, – прокричал в ответ Эрнст, – ты будешь хорошо питаться здесь. Жареный краб и цыпленок каждую ночь. И опять темнота. И следующее, что увидел Эрнст, было зарево рассвета. «Теперь я понимаю значение „трудная рабочая ночь“, – думал он, садясь в постели, потягиваясь и глядя на спящую Артемиду. Он был уверен, что Мергес покинул измерение снов. Но что же до остального проклятия кота? Это не обсуждалось. Несколько минут Эрнст представлял себе перспективу быть рядом с женщиной, у которой, возможно, очень часто будет возникать жажда секса. Очень тихо он встал с постели, оделся и спустился вниз. Артемида, услышав шаги, проснулась и позвала: – Эрнст, нет! Что-то изменилось. Я свободна! Я знаю это. Я это чувствую. Не уходи, пожалуйста. Тебе не нужно уходить. – Вернусь через десять минут с завтраком, – отозвался он от двери. – Мне жутко захотелось свежего багета и сыра. Вчера я заметил магазинчик внизу по улице. Он открывал машину, как вдруг услышал звук открывающегося окна и голос Артемиды. |