Книга Небо №7, страница 14 – Мария Свешникова

Отправил на конкурс. Не выиграл, но жизнь его свела с двумя нужными ему на тот момент людьми — Ярославом и Владом, профессиональными хэд-хантерами.

Они встретились в маленьком кафе в здании ЦДХ, почему там, для всех загадка. Ярослав чуть не упал со стула, когда увидел 19-летнего мальчишку, в широченных штанах и кедах «Адидас», белых олдскульных. [7] Последнее он согласно носит до сих пор и ни минуты не комплексует по этому поводу.

Перед этой встречей он позвонил мне в пять утра по лондонскому времени и торжественно поклялся никогда не давать себя (ну и меня за компанию) в обиду, не покупать любовь и носить кеды «Адидас» до конца дней.

Знал ли Друг из Бронкса в тот день, что станет лишь пешкой в чужой игре?

Влад с партнером готовы были инвестировать шестьдесят процентов и сделать его генеральным директором. Если он найдет оставшиеся.

В девятнадцать лет генеральным директором компании? Представляете?

Тогда он представлял себе все, что угодно, — но не поездки на рынок «Лужники» за чеками для обналички, что постоянно придется ввязываться в сомнительные авантюры, продавать подаренные отцом часы, чтобы в трудный период расплачиваться с работниками. И никогда не рассказывать Жене об этих проблемах.

В день той встречи она купила первый в своей жизни номер журнала «Vogue» — заложила листком-самоклейкой страницу с понравившейся девушкой. И забыла про клятву, что никогда не будет красить волосы.

Она мечтала, что когда-нибудь Саша приведет ее в бутик, не на вещевой рынок, куда ее в детстве возила мать, и не в обычный магазин, а в бутик и купит платье от Oscar de la Renta. И тут она поняла, что нет пределов совершенству. И чуть не расплакалась от этой мечты. Ведь все люди как люди, а она обязательно станет Королевой.

А что потом — так это не важно. В ту секунду они были оба на Небе № 7 от рухнувшего им на плечи счастья. Или его иллюзии…

Спустя полгода она появилась на открытии ресурса в колье и браслете «Tiffany amp;Co», комплект которых стоит сто с небольшим тысяч рублей, сказав Саше, что вся родня скинулась ей на подарок, деревенская родня, не знающая, что такое ресторан, скинулась на колье Tiffany amp;Co??? Но Сашка верил, и никто не был в силах его разубедить.

Об этом мне только что поведал Сашка за очередной порцией односолодового виски.

— Машкин, мы можем заехать к Ярославу минут на сорок?

— Зачем?

— Мне нужно ему антибиотики вколоть, просто самому можно только под коленку, а это больно неимоверно.

— Хорошо. А что с ним?

— Да так, простуда, а таблетки ему нельзя пить.

Спросите, в чем залог идеальных отношений — в идеальной лжи. Думаете, я не знала, что Саша приезжал делать Ярославу уколы от венерических заболеваний, полученных от проституток? А Сашка был добрым — он не умел отказывать людям, которых уважал, в помощи — вколоть антибиотики, выбрать джинсы, подогнать девок… и так по нарастающей.

Такое приложение к игре во взрослую жизнь.

Мы поехали в сторону Сокольнического вала, где делал вторую по счету квартиру Ярослав, но продолжал жить с мамой.

— Саш, я понимаю, что не следует такое спрашивать, но почему твой отец дал деньги на ресурс?

— Потому же, почему твой отправил тебя в Лондон. Я до сих пор помню тот день. Я приехал с переговоров с Ярославом глубоко за полночь, уверенный, что он ни при каких условиях не даст мне сто сорок тысяч долларов. Это большие деньги. У меня рос младший брат, Мишка, кстати, ты в курсе, что Мишка гей?

— Как так? У него же девушка была? Помнишь, такая хорошенькая, с яркими глазами необычного кошачьего цвета, ты ее еще все увести хотел.

— Помню. Ну так как-то сложилось. Так вот… Тогда у Мишки был самый возраст сложный — он определялся, куда идти учиться, и, сама понимаешь, пример моих махинаций в семье был недопустим. Я был уверен, что отец этого не позволит.

У меня из головы все не вылетала мысль, что Мишка гей. Прошло три года. А если бы я прожила в Лондоне чуть больше — к чему бы я вернулась?

— Саш, скажи мне только одно? Как думаешь, что было бы…

Он не дал мне закончить начатое:

— Нас никто не заставлял. Мы сами выбрали.

— Так расскажи мне, почему отец дал тебе эти деньги?

— До сих пор вся эта картина перед глазами. Отец сидит на диване, видит, как я вхожу, тяжелой походкой двигается на кухню. И потом, оборачиваясь, спрашивает, буду ли я чай, и сообщает, что Вона загрызли. Одним предложением выдает мне все. Без расстановки ударений и пауз — такой монолитной фразой.

Я расплакалась.

— Ты чего? — спросил он у меня.

— Ничего. Почему ты не говорил мне, что Вона загрызли?

— Ты не плакала из-за смерти отца и теперь будешь рыдать из-за собаки? Смирись! Научись смиряться с событиями, когда ничего не можешь объяснить.

Я обняла Друга из Бронкса и еще очень долго рыдала у него на плече. По всем поводам. Не могу сказать, что я была преисполнена чувства жалости к нам обоим, — просто выливалось накопившееся. Боль за три года выходила по капле, шло очищение организма.

— Почему ты мне не рассказал обо всем? Я бы прилетела или хотя бы с тобой поговорила.

— Зато ты спокойно прожила три года. Знаешь, что меня тогда удивило в отце, — то, с какой выдержкой он все это перенес. Ты знаешь, как он любил Вона — на охоту только с ним. Любимая лайка. Пока никто не видел, он рассказывал Вону истории своей молодости, и ему казалось, что тот его слушал, тихо посапывая на заднем сиденье «мерина». Для него не было жалко обивки салона. Даже если бы он в кожу разодрал бежевую кожу сидений — ему бы простили. Как прощают сыновьям глупость, как женам прощают измены.

— Ты так красиво говоришь, что мне не по себе. Почему боль всегда на словах такая красивая?

— Боль и на бумаге красивая. Мне почему-то кажется, что в боли больше кайфа, чем в радости.

— Мы с тобой извращенцы.

Мне не нужно было спрашивать, какой именно разговор был у них с отцом, потому что я знала, что в такие моменты ты отдаешь все самым близким. И отец дал Сашке самое главное — веру.

— А теперь мы нацепляем улыбки и забываем все, что обсуждали.

Машина подъехала к дому, и мы пошли в сторону подъезда. Светила ярко-желтая полная луна, даже рыжая. Похожая на тыкву. Может, можно отметить Хэллоуин в начале июня?

Я вытерла потекшую тушь и намазала губы блеском. Теперь я не просто зареванная пьяная дура, я накрашенная зареванная пьяная дура. Разницу чувствуете?

— Почему нам всегда приходится врать? — поинтересовалась я у Сашки.