Книга Цунами, страница 109 – Анатолий Курчаткин

— Как я полагаю? — переспросила Нелли. — Я полагаю, едва ли. У него, судя по всему, были заготовлены какие-то варианты. Или вариант. Нырнул — и с концами. Кому это там нужно — искать его? Мне кажется, ему помог Тони. Во всяком случае, мы с Дроном Тони в этом подозреваем. Хотя Тони не раскалывается. Стоит, как скала: нет и нет!

— Как скала, — подобием эха отозвалась Женя.

— Как скала, — подтвердила Нелли.

Они прошли через ворота в опоясывающей монастырь краснокирпичной стене и оказались на околомонастырской площади. Здесь, у ворот, был ее скат к речному оврагу, глазу открывалось не занятое никакими строениями, кроме одной небольшой церквушки, свободное земное пространство, глаз отдыхал и наслаждался, созерцая этот простор.

— Вот тут мы с ним тоже тогда стояли, — произнесла Женя. — А потом отправились вон в тот ресторан, вон налево, за дорогой, видишь? «Русский дворик». И там мы с ним пообедали. Так славно было. «Русский дворик», видишь?

— Ладно, хватит о нем. — Нелли взяла Женю под руку, развернула ее, повлекла через площадь в сторону, противоположную скату. — Давай поехали, не жарко, чтобы стоять, и пора уже. Пора уже, пора. Дрон с Сержем уже, наверное, на подъезде.

— Если бы они приехали, Дрон бы тебе, надо полагать, позвонил, — сказала Женя. Ей не хотелось уходить отсюда.

— Я и не говорю, что приехали. Я говорю «на подъезде», — ответила Нелли.

Желтая пятидверная «сузуки» Жени была припаркована в сотне метров от примонастырской площади — около чистенького, с ясно промытыми окнами, будто перенесенного сюда из западной жизни одноэтажного строения «Макдоналдса» на проспекте Красной армии. Они сели в выхолодившуюся машину, предвкушая скорое тепло, которым должен был наполниться салон, как заработает мотор, — но мотор не завелся. Ни с первой попытки, ни со второй, ни с десятой.

— Что, промерз? Требует согревающего? — со смешком вопросила Нелли.

Женя досадливо хлопнула ладонями по рулю.

— Нет, это у него что-то с электроникой. Вдруг ни с того ни с сего раз — и отказ. Надо менять лошадку. Это я еще летом поняла. Она меня тогда так подвела — я потом до самых родов ею не пользовалась. Чтобы никаких неожиданностей.

— Так и что же не поменяешь? — спросила Нелли.

Женя посмотрела на нее с той же самой, словно винящейся улыбкой, что была у нее на лице, когда в монастыре она попросила встать с другой стороны ротонды.

— Да все потому же, — сказала она. — Он эту машину тогда вел. Я, знаешь, по тому, кто как ведет машину, вижу, что за человек. Он меня окончательно взял тем, как вел.

— Да? Любопытно, — проговорила Нелли. — Как это он так вел?

— Ты меня только прости за патетику, — предупредила Нелли.

— Ну-ну, прощаю, — поторопила Нелли.

— Он дышал силой и миром. Вот я по-другому не могу сказать, именно так.

— Силой и миром, — повторила за ней Нелли. Она помолчала, словно взвешивая эти слова внутри себя на неких весах. — Да, ты, пожалуй, права, очень верно.

Ждать эвакуатора естественным образом им пришлось в «Макдоналдсе». Женя позвонила своему помощнику в галерею, велела ехать в мастерскую и оформить машину в ремонт, когда ее туда доставят; дело было сделано, осталось только ждать — и сидели просто разговаривали. Нелли выспрашивала у Жени о ее беременности, о родах, о послеродовом самочувствии и кормит ли грудью. Женя отвечала — и чувствовала себя так, словно они с Нелли поменялись местами, и Нелли теперь была младше ее.

— Ты с ума сошла?! — воскликнула она, когда Нелли спросила ее, кормит ли она грудью. — Это быть привязанной к ребенку, будто корова? Мерси! Да грудь и просто как грудь хочу сохранить.

— Что же, искусственное вскармливание? — поинтересовалась Нелли.

— Еще не хватало! Зачем искусственное. Тут никакого велосипеда изобретать не надо, опыт прошлых веков: кормилица. Пятьсот баксов в месяц — и никакой проблемы.

— Но кормилицу ведь еще найти нужно. Это не деревня, как раньше. Это Москва.

— Ну что ты! — отмахнулась от Неллиного вопроса Женя. — Патронажной сестре из районной поликлиники те же пятьсот баксов — она ко мне на выбор за руку десять кандидаток привела. Я еще выбирала.

Нелли поднесла пластмассовый стаканчик с чаем к губам.

— Это, я понимаю, его? — спросила она. — Судя по срокам. Извини, если тебе не хочется отвечать.

— Да нет, что здесь такого — не отвечать. Его, конечно. — Голос Жени исполнился гордости. — У меня как раз были такие дни, самые те, и я хотела. Правда, я кой-чего больше хотела, но… — Она прервала самое себя, проиграв в воздухе пальцами — как бы пройдясь по невидимым воздушным клавишам.

— Чего ты больше хотела? — спросила Нелли.

— Ладно, хватит о нем, — вернула ей Женя ее же слова. — Что-то о нем слишком много. — Чувство неожиданной старшести переполняло ее, и она осведомилась — о чем в иных обстоятельствах не решилась бы: — А ты, извини меня, почему ты не рожаешь? Какая-то проблема?

— Никакой! — мгновенно отозвалась Нелли. Она перегнулась через стол к Жене и прошептала, словно вовлекала ее в заговор: — У меня четвертый месяц. Делюсь здесь в России с тобой первой.

— Вау! — таким же заговорщическим шепотом сказала Женя. — А я думаю, почему ты меня так выспрашиваешь: как беременность, как родила!..

— А ты думала, я просто так выспрашиваю! — со смехом откликнулась Нелли.

Разговор их оживился настолько — желтая, с наклонными черными полосами туша эвакуатора прибыла, остановилась как раз напротив окна, у которого сидели, они увидели ее, только когда водитель позвонил Жене на мобильный и сообщил, что на месте.

Через десять минут они были свободны. Водитель эвакуатора, получив авансом хорошую мзду, что тотчас согрело ему душу не хуже сорокаградусной, убыл с желтенькой игрушкой «сузуки» в Москву, Женя позвонила помощнику, чтобы через час встречал машину в мастерской, — о машине можно было больше не думать.

Солнце село, небо потеряло глубину, в воздухе предвестием сходящих сумерек засквозило лиловым.

Нелли с Женей, улучив момент, когда в потоках мчащихся настречу друг другу машин образовались просветы, перебежали на другую сторону проспекта и стали голосовать, ловя машину, чтобы ехать в Семхоз. Машины, однако, профукивали мимо, и они спустились к жидкому скверику с кукольным памятником Ленину напротив монастырской стены, где была остановка автобуса и к тротуару, вырываясь из ревущего потока, постоянно приставала то одна машина, то другая.

Пристававшие машины, когда очутились на остановке, оказались сплошь микроавтобусы-маршрутки. Они притыкались к тротуару, высаживали одних пассажиров, забирали других — и тотчас нетерпеливо отваливали от остановки. Маршрутка с номером 55 на лобовом стекле почудилась Нелли знакомой. Ей показалось, когда они с Женей, выехав с дачи Сержа, летели по шоссе через поселок, навстречу им просвистела маршрутка именно с этим номером.