Онлайн книга «Каменный мост»
|
Разрешала ему далеко заплывать, когда отдыхала в Прибалтике. Ей сказали однажды: уж очень далеко заплыл и что-то не возвращается. Анастасия Владимировна ответила: что будет – то будет. Все несла на своих плечах. Когда ослабла, наняла женщину, Анну Ивановну, та хорошо ладила с Васей, пела с ним на кухне и обкрадывала семью. Мама моя возмущалась: Таська, она же ворует у тебя простыни! А Анастасия Владимировна терпела: где еще найдешь сиделку, чтобы хорошо ладила с Васей? – Как она умерла? – Ушла на пенсию. До последнего сидела за столом, работала над двухтомным словарем Гальперина и трехтомным Апресяна, никаких признаков склеротичности. Вернулась в церковь, ходила в храм на Якиманке. Перед смертью соборовалась. Не боялась, сказала: я скоро увижу Митю и Петю. Моя мама требовала от Ираиды: никогда, никогда, никогда не обещай, что возьмешь Васю к себе, даже если мать будет требовать на смертном одре, не обещай того, что не сделаешь. – Ираида промолчала, и Анастасия Владимировна, конечно, поняла, что его ждет… Что еще помню… Говорила: я не выношу партийных собраний. Сажусь в первый ряд и сплю с открытыми глазами. Если ночью не спалось – вставала и работала. Или раскладывала пасьянс. Вот, кстати, ее кресло – легкое, удобное. Не любила домашние заботы, не любила говорить о Васе, не любила о болезнях и ничего никогда лично о себе. Книги, кино – это пожалуйста. До свиданья. Я просмотрел последние донесения и отдал, но секретарша не уходила. – Что? – С утра два раза звонила Алена Сергеевна. – Да. – Еще хотела сказать… Я решила… Чтобы помочь, связалась с Вадинском. – Что это? – Город, бывший Керенск, Пензенской области, куда уезжала Петрова работать из Москвы. Я посидела в воскресенье в архиве, выписала всех, кто мог работать с Петровой в укоме партии. Председатель Воронин, потом Буздес, он же редактор газеты «Красная деревня». Еще Шуваев, Соколов, Туманов или Туманова, Суздальцев из Совнархоза, Серебряков – член уисполкома, председатель Совнархоза, Пронькин, Шаландин, Майоров – председатель городской организации ВКП(б), и еще Петр Купреянович Валов, бывший предусполкома, исключен за пьянство в селе Шеино. В укоме Петровых нет. Зато среди коммунистов губернии двенадцать Петровых, я еще, думаю, туда… – Как вас зовут? – Маша. – А по отчеству? – Мария Николаевна. – Мария Николаевна, не надо дурью маяться. Надо делать только то, что я говорю. У вас есть загранпаспорт? – Да. – Езжайте в Англию к Татьяне Литвиновой. Найдите ее телефон, подружитесь, попроситесь в гости. Боря подскажет, под какой легендой… – Спасибо большое, – голос ее качнуло волнение. – Я вас не подведу! – Что это она такая счастливая? – Алена окинула взглядом мой стол, лицо, особенно губы, монитор – не смотрю ли почту, телефон – нет ли сообщений, обошла и навалилась на спину, нюхая, нет ли чужого запаха, и прошептала в шею: – Господи, как же я соскучилась… – Еще с минуту мурлыкала, лизала шею и терлась, чтобы встал и потискал. – Любимый. Милый… – Отправила руку с алыми когтями мне за пазуху и с омерзительным стоном: – О-о, как у тебя здесь горячо. Какое же это счастье – быть рядом. Боря театрально покашлял за дверью, побрякал ручкой и заглянул: – Не помешаю, ребята? Закрываться надо. – Нет, Миргородский, это не то, что ты подумал, довольно зычно, на всю контору: – Мы обсуждаем… – и не убрала своих лап, так жарко и лежала на мне, как вонючий тулуп, и терлась грудью. – Заработал телефон у Ираиды Цурко – она приехала. Я с ней говорил. Я трусливо молчал. Тасина дочь. Всю жизнь с матерью. На кого же еще надеяться. Неужели и она в этой повальной молчаливой болезни? – Что я могу сказать тебе, товарищ командир… Тетю не раскусишь: фотографий мамы нет, писем мама не писала, дневник не вела, архив отсутствует. Наш интерес к Петровой ее не растрогал. Что бы я ни пел. Может быть так, чтобы Ираида маму ненавидела? А теперь просто хочет забыть? Холеная, холодная, жесткая… Если нормальному человеку скажешь: расскажите про свою маму – он обязательно заплачет и поведется… Она – нет. На фамилии Уманский, Литвинов, Вендт не реагирует – ничего не знаю, два раза видела издали и мельком. Встречаться отказалась. Я сделал вид, что все ожидал и предвидел, Боря усмехнулся моей дешевой невозмутимости. – Но. Она согласна один раз поговорить по телефону. С условием, что больше никто никогда не позвонит. Через пятнадцать минут я тебя соединю. Я сказал: мы собираем воспоминания о дипломатах, работавших в США, к семидесятилетию установления дипотношений. Мне кажется, она не поверила. – Алло. – Я думала про вас и поняла: вам трудно врубиться в наше время. Мы жили совсем по-другому. Встретилась с одноклассниками через много лет и вдруг поняла: Марина – еврейка, а Шамиль татарин. Я помню, как поднималась по лестнице пешком – лифт не работал – и тыкала пальцем в бумажные кружочки на дверях – все квартиры опечатаны, всех арестовали. Запомнила этот день навсегда потому, что пришла домой и заболела скарлатиной. В школу идти боялась – кто еще из класса не придет? Я родилась тридцать первого декабря в 11.30 в роддоме Грауэрмана. Первая внучка советских наркомов. Деда встретили аплодисментами на заседании правительства, а дома няня уронила сервиз, дед воскликнул: не печальтесь, Дуняша, это к счастью! Имя мне придумала мама. Дед не участвовал. Мне еще повезло. Одного мальчика в доме звали Красный Пролетарий. – Что вы знаете про родителей Анастасии Владимировны? – Отец, вы знаете, юрист. Брат трагически погиб. Бросился или попал под трамвай. Бабушка моя жила в Афанасьевском переулке, когда дом сломали для строительства цековского дома, переехала на какую-то Парковую, оттуда разменялась в Брюсов переулок рядом с церковью – была очень набожна. Знала множество языков, ходила в Ленинскую библиотеку и переводила для меня романы Дюма (по-русски издавали только «Три мушкетера» и «Граф Монте-Кристо»), сама печатала и переплетала. И сама писала женские романы. Работала машинисткой и Сталина ненавидела: постоянный страх опечаток. А Хрущева очень любила. Рядом с иконой держала его портрет, вырезанный из «Правды». Говорила: я сперва туда помолюсь, а потом сюда. Она умерла под сто лет. Когда впадала в маразм, ее приводили к Анастасии Владимировне, и бабушка просветлялась. От нее осталось ощущение стремительности: сейчас я сбегаю за хлебом! – Сначала ваша мама вышла замуж за Дмитрия, потом за Петра… – Дмитрий познакомился с Анастасией Владимировной в Китае, но брака они не регистрировали. На мне был помешан – какая-то ненормальная любовь. Даже подозревали, что я его дочка. Помню, приехал после Испании: Ираидушка, давай я тебе почитаю. А я теперь сама читаю! Папа работал по линии «Внешторга», ездил в Англию, последние годы в «Заготпродуктснабе». На войну ушел добровольцем, хоть и белобилетник. |