Онлайн книга «Салам тебе, Далгат!»
6 На окраине райцентра Муху затормозил. – Их нельзя с собой брать, – сказал он Хабибу, кивнув на заднее сиденье. – Пускай идут к Аминат, сестре Халилбека, это здесь, за поворотом. Пусть спросят у людей. А потом их кто-нибудь заберет, – монотонным голосом ответил Хабиб. – Хорошо, – кивнула Эльмира и открыла дверцу. Все три вышли из машины и какое-то время молча смотрели, как она набирает скорость и исчезает на спуске. – А Саида тебе не звонила? – спросила Бика Эльмиру. – У нее же телефона нет с собой. – А что, этот Исмаил такой красавчик, да? – Получше, чем Расул. – Вая, Расул – нормальный пацан. – А где Аминат живет, Халилбека сестра? – спросила Эльмира у проходящего мальчика. Тот не понял. – Газиезул Аминат кий югай? – повторила Наида. Мальчик объяснил им дорогу. Они пошли и вскоре наткнулись на длинный террасный огород, где наверху белела одноэтажная постройка из дикого пиленого камня. Аминат была бездетна и жила одна. Но на веранде, расставив ноги, сидел ее племянник, Хаджик. Наида заметила, что, увидев Хаджика, Бика сделала томный взгляд и слегка выпятила губы. После приветствий и расспросов Аминат угостила их черной кашей из проросшего ячменя. Бика вызвалась подавать тарелки и капнула себе на блестящую кофту. Про Саиду ничего не сказали. Хаджик с достоинством ел, а потом хитро сказал Бике: – Я твои фотки в Интернете видел. – Да, мы же на форуме общались, – подтвердила Бика жеманно. – Вы там тему еще такую подняли, нужно ли жену закрывать. – Это не я, это Арип обсуждал, мой брат, – усмехнулся Хаджик. – А я недавно в маршртуке ехала, – воодушевилась Бика, – и такая телка вся из себя заходит, в мусульманской одежде дорогой, я даже знаю, в каком ателье она заказала. Всё из шелка. Садится, достает шикарную трубку, почти как «Нокия 8800 сапфир». Эксклюзив! И начинает с понтом разговаривать. Але, туда-сюда, давай в «Хазаре» встретимся. И тут, короче, трубка начинает звонить. Такие ха-ха. Бика засмеялась. – Отвечаю, она маршрутку остановила и пулей выскочила! – Доехал Халилбек на соболезнование? – спросила Аминат, выглядывая на веранду из кухни. – Не знаю, мы не застали, – ответила Эльмира. – Как жалко, что Хасан умер, такой веселый был человек, столько смешных историй знал. Столько шуток нам устраивал… – вздохнула Аминат и обратилась к Хаджику: – Какие новости в городе, Хажи? – Да как обычно, на движениях, – усмехнулся Хаджик. – А здесь что с выборами? Уллубий может выиграть? Аминат махнула рукой: – Лучше бы он подальше держался! Потом позвала девочек в комнату и указала на груду овечьей шерсти, валяющейся на полу. – Нужно шерсть чесать. Давайте шерсть чесать. Девушки переглянулись без энтузиазма. Аминат продолжала: – Мне мама говорила: «Не будешь шерсть чесать, замуж не выйдешь». – Но вы же и не вышли, – улыбнулась Наида. – Сама не захотела, – ответила Аминат, нацепляя очки и ловко расщепляя шерстяные клоки в воздушную массу. – А знаете, как у нас в селе раньше было? Девушка, когда захочет замуж, выходила перед годеканом, становилась на крышу и объявляла об этом. Старейшины ее спрашивали, кого именно она хочет в мужья. И девушка показывала. – Правда, Камиль? – спросила она кого-то, мелькнувшего в двери. Тот услышал вопрос, но ничего не ответил. – А если этот человек был против? – Он должен был откупаться. В адатах всё было прописано: сколько он должен дать добра, если отказался жениться, сколько должен дать, если тронул девушку за локоть… Хаджик заглянул в комнату: – Пошел я с Абдулом на белую скалу. – Зачем? – Так, по банкам постреляем… Он кивнул в знак прощания и исчез. У Эльмиры зазвонил телефон, и она тоже вышла. – Да, – продолжала Аминат, показывая, как лучше чесать шерсть, – раньше девушек по-другому воспитывали. Сколько мы стихов знали! Уй, километры! Махмуда всего знали, Анхил Марин всю знали! – Я знаю, это та, которой наиб губы зашил, чтобы она свободные песни не пела, и в пропасть сбросил. И еще, когда она на свадьбе пела, кто-то в воздух стрелял, а попал в ее дочку. Но она все равно не прервала своей песни. Дочку руками придерживала, а сама продолжала петь, – затараторила Бика. Аминат покачала головой. – Про губы и пропасть вранье, это все придумали. Кто мог ей губы зашить? Когда ей было пятнадцать лет, их поле уничтожила корова одного ругуджинца, и она так его избила, что он умер через несколько дней. За это по адатам ее из села даже выслали. Самое страшное наказание для горца. А в другой раз, когда она уже вернулась и жила на хуторе рядом с Ругуджой, утром смотрит, у семи ее баранов курдюки отрезаны. Она взяла, по следу крови дошла до соседнего хутора и зарезала там семь коров. Чтобы отомстить. Ругуджинки себя в обиду не дадут! Эльмира вернулась в комнату и снова принялась чесать шерсть вместе со всеми. – Аминат! – окликнул кто-то из веранды. Аминат сняла очки и вышла. – Саида замуж вышла, – сказала Эльмира, убедившись, что никто лишний ее не слышит. – С чужого телефона мне звонила. Они никях сделали. С папой, говорит, уже назад не вернусь, а сама плачет. – Конечно, плачет. Этот Исмаил, он богатый? – Богатый, он сейчас большой дом в Редукторном строит. А Расула подарки вернуть придется. Вдалеке неожиданно закукарекал петух. Послышались звуки гармоники. На майдане выступал народный певец. Там люди прищелкивали в такт пальцами, кто-то кричал: « Вере! » Услышав крик петуха, Камиль, все это время дремавший на веранде, встал, неторопливо спустился по каменной лестнице в огород. Пахло травами, кореньями, гниющими абрикосами и землей. Он медленно прошел к боковой калитке, с любопытством притрагиваясь к безымянным желтым цветам, и отправился на прогулку. Быстро миновав узкие переулки, Камиль очутился на майдане, где под бой барабанов и стон зурны отплясывали приехавшие канатоходцы. Один скакал на канате, то поднимаясь и вставая на палец большой ноги, то садясь и разводя ноги в разные стороны. Второй подбадривал его снизу. Многочисленные зрители сопровождали каждое движение радостным гиком. Солнце еще цеплялось за краешек западных вершин. Камиль присел на камень и стал, прищурившись, наблюдать за канатаходцами. Смельчак, только что весело скакавший под восхищенные крики, залез в мешок и под мерные удары барабана шагал по канату, балансируя палкой. Дойдя до середины, он получил от помощника трехступенчатую приставную лестницу, поставил ее вертикально на канат и под такой же тревожно-мерный бой барабана начал свое торжественное восхождение. Камиль зевнул, зажмурился и постепенно задремал под радостный гвалт публики и звуки бедных мелодий… |