Онлайн книга «Акимуды»
|
– Ну что, поверил в опасность, Игнат? – спросил генерал. – Когда непонятно, что делать, надо дружить, – сказал Куроедов. – Миру – мир. Массовый гипноз. Мне пора. Тут он совершил свою первую ошибку. Недосмотрел видеосюжет. Он встал. – Игнат, – сказал генерал. – Это большая война. – Посмотрим, – сказал Куроедов. Они помолчали. – Хорошо бы вызвать Зяблика, – тихо сказал Куроедов генералу Рыжову, – она знает толк в этих вещах. – Вызови, – согласился генерал. Генерал вынул диск из дисковода: – Досмотри на досуге. Там есть материал на всех членов посольства. – Обрати внимание на мадам консул, – добавил Виноградов. – Специальный фрукт. Русские, видите ли, шалуны! Положив диск в атташе-кейс, Куроедов спустился вниз по лестнице, дружелюбно махнув рукой охраннику. Он подрабатывал теперь частным детективом по внеформатным явлениям. Куроедов сел в машину. И поехал домой. Москва красиво плыла за бортом. – Отечество в опасности! – Куроедов скривил рот в улыбке. Куроедов был смущен. Его меньше волновали Акимуды, чем его бывшая любовь, чем возможность работать вместе с Зябликом. 011.0 < ЛЯДОВ> Три академика в гостях у знаменитого режиссера, за столом с видом на Новый Арбат, утверждали, оглушительно громко, стремительно выпивая рюмку за рюмкой огуречную водку, затем хреновуху, что с Лядовым нельзя иметь дело. Лядов сошел с ума от тщеславия и мучит в ресторанах официантов. Я знал, что он несчастен, как всякий умный мужчина: полон неистребимых комплексов, таскает повсюду на лацкане французский орден и терзается. Академики пили в присутствии жен, которые, наученные опытом, только чуть-чуть иронизировали над мужьями. Мне было странно, что тщеславный Лядов изобрел бессмертие. 012.0 Ровно в одиннадцать утра по московскому времени, когда я стоял под душем, мой мобильник заерзал, вибрируя по стеклянной полке с зубными щетками разных поколений, а затем, наткнувшись на индийский серебряный стакан, наполнил ванную мерзкой небесно-космической музыкой. Звонил Лядов. Он выпалил свой вопрос холеным голосом: – Старик, ты боишься смерти? Ненавижу, когда меня называют «старик». Я с утра – никакой. Лядов – потомственный циник, ученый с мировым именем. Друг Кремля, советник президента. Добрый семьянин, гурман, бабник. В общем, старосветское народное достояние. – Ну! – сказал я. – Что, «ну»? – не вытерпел Лядов. – Да или нет? – Только на базаре пристают с вопросом «да или нет». – Это Ницше! – радостно отозвался Лядов. – Бог умер. Открывай, я у тебя под дверью. Раздался мягкий звонок. Дома никого не было. Я вылез из ванны, завернувшись в оранжевое полотенце. – Хайль Гитлер! Сын Лядова первым вошел в мою квартиру, вытянул руку в приветствии. – Привет, нацик, – кивнул я. – Подонок! – возопил отец. – Это у них модно, – сказал я. – Ну да! Он делает вид, что он как бы фашист. – Я – фашист, – заявил сын. – Подонок! – А сестра моя – антифа. Мы дома с ней живем мирно, но на улице деремся! – похвастался мне юный фашист. – Здравствуйте! – сказала антифашистка. – Привет, Рот Фронт! – сказал я. – Дети! Идите на кухню. Там есть марокканские сладости. – Я люблю марокканские сладости, – серьезно сказал сын-фашист. – Конечно, мы с братом – разные, но нас соединяет зоологическая ненависть к Главному. Иначе мы бы убили друг друга! – Реальность сложнее, чем вы думаете, – сказал Лядов детям. Он постепенно успокоился. Я надел черное кимоно с красным подбоем и отвел его в розовую комнату. – Ты один? Где твои? – Во Франции, – неопределенно ответил я. – А моя – в Швейцарии. – Твоей – лучше, – сказал я. Лядов обожал быть всегда в самом выгодном положении, несмотря на дружбу. Я не любил, как он бахвалится каждой бутылкой, которую ставит на стол, как вступает в конфронтацию по малейшему поводу с тем, чтобы оказаться сверху, я не понимал, зачем с ним дружу, но – я его любил вообще и дружил. Я вяло оправдывался тем, что с другими скучнее. – Старик, я совершил грандиозное открытие. Я назвал его картой бессмертия. Следуя этой карте, разомкнув цепь жизни, можно жить не сто двадцать лет, как обычно считают предельный возраст, а практически бесконечно. – Он усмехнулся. – Но ведь это скучно! – Помнишь, у Свифта… – Нет. Карта бессмертия – это вечная молодость. Полный пакет удовольствий. – Поздравляю! Я не знал, что еще сказать. Мир так стремительно шел к этому открытию, так беззастенчиво хотел его, что я, сидя в шелковом кимоно, приятно ласкающем тело, даже не испытал сильных чувств. – Хочешь стать бессмертным? – спросил Лядов. – Надо подумать, – ответил я. – Представь, ты напишешь мильоны книг. Ты станешь реально бессмертным писателем. – Потом воскресим отцов. Толстого с Достоевским. – Дело времени, – хмыкнул Лядов. – А ты не врешь про бессмертие? – вдруг не поверил я. – Старик! Меня вызывают в Кремль. Они отнимут у меня открытие. Я их знаю. Я сам не хочу бессмертия, но у нас будет вечный царь! Диктатор получит способность раздавать куски бессмертия своим чиновникам. Он им назначит жизней в сто, двести или триста лет… Он выглядел испуганным. Он боялся за свою жизнь. – У меня больное сердце… Что мне делать? Кажется, он впервые задал мне человеческий вопрос. Я тоже не хотел иметь в Кремле вечного царя. Я представил его себе – мне стало отвратительно. Бессмертие будет его личной привилегией, которую он распилит со своей бандой. Эти бандитские рожи станут властелинами мира, переживут всех и восторжествуют над всеми. Мы будем помирать, а они будут смеяться: пусть мертвецы хоронят своих мертвецов – летать на МИГах и глумиться над смертными. – Что тебе делать? – переспросил я. – Будто не знаешь! – У тебя есть кофе? – Возьми сделай. – Я показал на кофеварку. – Я бы, конечно, сбежал. – Академик взялся за кофеварку. – Но боюсь, они меня поймают на границе. – А ты беги быстро! Не засиживайся, не пей у меня кофе – выбегай и сразу беги. – Они за мной ходят по пятам. |