Онлайн книга «Акимуды»
|
– А… гениальный композитор! Он слишком темный для меня… Действует на нервы… Что это за публика? – огляделась Зяблик. – Обычно одни и те же люди. Средний класс московской элиты. Более крупные люди встречаются редко. Изображать из себя публику для посольских отчетов мне тоже давно надоело. Дипломатия утратила свой лоск. – Тут дует, а я без трусов! Пошли работать! – Зяблик фамильярно подтолкнула меня в бок. 038.0 <ПОСОЛ> У входа в главный зал стоял Посол. Он – как это принято – пожимал руки и говорил несколько слов приветствия. Мы встали в очередь. Посол выглядел как ряженый. Было видно, что он не умеет носить пиджак. Галстук его сбился на сторону. Он махал руками и все преувеличивал. Так ведут себя латиноамериканские послы. Я заметил, стоя в очереди, что у Посла яркие, слегка выпуклые глаза, какие бывают у людей Средиземноморья, от испанцев до израильтян. Небольшая рыжеватая борода, усы и кудрявые волосы. К нему подлетела какая-то взбалмошная маленькая женщина с черными, тоже выпуклыми глазами, что-то сказала на ухо и отлетела, когда он ей быстро кивнул. Впоследствии мне казалось странным, что Посол вел себя тогда так неловко – ведь он не в первый раз на земле, да и вообще большой начальник… Русская сторона тщательнее обычного подготовилась к знакомству с новым послом. Люди пришли на порядок выше, и от этого все было ярче, но суше. Были министры, космонавты, депутаты, знаковые деятели культуры. В толпе я разглядел Куроедова. Был там и министр Виноградов. Я представился. Представил Зяблика как подругу. Посол сказал: – Я рад, что вы пришли. Надо будет как-нибудь поговорить… – С удовольствием. – После приема? У вас есть время? – Мы не торопимся, – сказал я. – Акимуды, – сказала Зяблик, – меня уже волнуют. Я не знаю почему, но я волнуюсь. – Вот и отлично, – улыбнулся Посол и обратился к следующим гостям. Мы взяли по виски. – Перейдем на «ты», – предложила Зяблик, – для правдоподобия. – Мы уже перешли. Не заметила? – Как он тебе? – Посол как посол, – сказал я. – Нет, – сказала Зяблик. – Космический идеалист. У меня от прикосновения его руки встали дыбом волосы. – Ты что! – не поверил я. Мы остановились у окна. По залу проталкивались два известных священника в рясах вместе с косматым мракобесным писателем, любящим, впрочем, Лондон. – Ты думаешь, Посол не поймет, что ты хочешь его соблазнить? Судя по тому, что о нем говорит Куроедов, он должен читать мысли. – Пусть читает. Мужчины ловятся на другом. Спроси самого себя: почему я тебя уже соблазнила? Я посмотрел на нее с нескрываемым восхищением. 039.0 – Я недавно смотрел передачу с вашим участием о роли Церкви. – Когда гости разошлись, Посол пригласил нас с Зябликом выпить чая за журнальным столиком. – Вас спросили, чьи интересы в первую очередь должна защищать Церковь. И что вы ответили? – Церковь должна в первую очередь защищать интересы Бога. Посол рассмеялся, довольный. – Ну да, – продолжал я, – именно этим она должна отличаться. – Интересы Бога! Но Церковь, по-моему, занимается всем чем угодно, только не защищает Его интересы. Это прозвучало не слишком дипломатично. В словах Посла я услышал далекий рокот каких-то существенных споров. – Вы знаете, с кем бы я хотел познакомиться? Я пригласил его на прием, но он не пришел. Академик Лядов. Я слышал, что он ваш друг. Я стал нахваливать Лядова. – А чем он так знаменит? – По-моему, он близок к разгадке природы человека. – Я слышал, что он изобрел карту бессмертия. Я с удивлением посмотрел на Посла. Он сказал об этом почти что робко. Как будто он боялся меня спугнуть. – Откуда вы знаете об этой карте? – задал я, в сущности, нелепый вопрос. – Мы на Акимудах ею интересуемся, – невозмутимо ответил Посол. У них, однако, в самом деле неясно, что они знают, а что нет. – Как? Весть о карте бессмертия достигла Акимуд? – Если честно, это одна из причин, почему я приехал сюда. – Почему? – Это изобретение опаснее ядерного оружия. …Через час мы с Зябликом, распрощавшись с Послом, сели в машину. – На Студенческую, – сказал я водителю. – Ему интересно с тобой, – сказала Зяблик. – Извини, но с тобой он вообще не говорил. – Мне нравятся лаконичные мужчины, – усмехнулась Зяблик. – Но с соблазнением не очень-то получилось. Она промолчала. Потом, хитро посмотрев мне в глаза, сказала: – Мы завтра обедаем с Послом в три часа дня в ресторане «Пушкин». – Что? – Я даже подпрыгнул на заднем сиденье. – Как это тебе удалось? Она засмеялась: – Как это ему удалось? 040.0 <НОЧНОЕ СВИДАНИЕ> – Знаешь, – сказала Зяблик, входя в свою квартиру, – ты, наверное, думаешь, что я алкоголичка и эротоманка? – Совсем я так не думаю! – А зря! – Она мельком посмотрела на себя в зеркало. – Снимай ботинки! – Дашь тапочки? – Тапочки тебе не понадобятся. И отпусти водителя. Он тебе тоже не понадобится. Ты что, хочешь пить? 041.0 <НЕЗДОРОВОЕ ЗДОРОВЬЕ> Мама Зяблика всегда хотела видеть Зяблика больной и усталой. Тогда в мире все было бы в порядке. Она от Зяблика ждала жалоб. Когда жалоб не было, она подозревала Зяблика в скрытности и обмане. Жизнь – это форма обманывать болезни. Трусость – знак мещанской храбрости. Боишься – значит живешь. Салфетка, спущенная на экран погашенного телевизора, – борьба с радиацией. – Зябличек, как ты себя, доченька, чувствуешь? – Все хорошо, муся! – Ты меня не обманываешь? Протекающий толчок важнее цунами в Индонезии. – У нас в доме культивировалось нездоровое здоровье, – рассмеялась Зяблик. 042.0 <ЗЯБЛИК> – Когда мне было шесть лет, – сказала Зяблик на кухне, – моя сестра Лизавета и ее подружка, обе мегаразвратные, стянули с меня трусы и занялись кунилингусом. Мне было приятно. С тех пор я регулярно занимаюсь онанизмом. Фактически, с детского сада. Зачем я тебе это говорю? Я никому об этом не говорила. – Она опять рассмеялась. |