Онлайн книга «Русская красавица»
|
- И ты хотел бы кросс в свою честь? - Ты когда-нибудь любила меня? - Я любила тебя, - убежденно ответила я. - А теперь? - Что делать, если ты умер... - А я с новой силой тебя полюбил... Я только и думаю о тебе... Я так истосковался, что все время рвался к тебе, но я боялся тебя испугать, но когда ты побежала по полю, я подумал, что ты бесстрашная, и позволил себе... - Да, - вздохнула я. - Лучше бы я не бегала! - Как ты красиво бежала!.. Я больше не могу без тебя! - Страсти какие! - несмело хихикнула я. - Влюбленный призрак! - Ирочка... Разве ты не видишь? Я изнываю, я хочу тебя! - Ну, вот! - огорчилась я. - Вели философский разговор, о метафизике и прочих вещах, и что? Все кончается пошло и банально. Он закусил губу. - Ну, если это сильнее меня! - вскричал он. - Ирочка! Заклинаю тебя нашей земной любовью: отдайся мне!.. Ну, хотя бы разочек... Я просто охуела. Я говорю: - Ты с ума спятил? Кому я буду отдаваться? Ведь тебя даже, по совести сказать, нет. Так, одна фикция... Он возражает, полный дрожи в голосе: - У меня серьезные намерения. Я готов жениться. Ты - моя! Я не понимал этого раньше, но теперь это ясно как день. Пока не наслажусь тобой, пока не утолю свою страсть, я буду маяться и слоняться никчемной фигурой страдания. Ну, пожалуйста... Я говорю: - Очень интересно. Как ты себе это представляешь? Я, извини, этими штуками не занимаюсь. Это что? Это, кажется, некрофилией называется, да? Я с трупами не сплю! А он говорит: - А я не труп! - Ну, все равно! Ты - не живой, не настоящий! - Да я, - обижается, - в некотором роде более настоящий, чем ты! - Вот, - говорю, - и возвращайся туда, к более настоящим, и делай с ними, что хочешь, а меня не трожь! - Значит, так? На поле ты могла подставляться, а мне, твоему кавалеру и жертве, отказываешь? - Послушай! Не приставай ко мне! Нет, это ж надо такое! Ты хочешь, чтобы я умерла от разрыва сердца?! - Я буду нежный... - прошептал Леонардик. - Срать я хотела на твою нежность! Все мое спокойствие испарилось. Я жутко разволновалась. Что делать? Заорать? Но ощущаю во внутренностях предательское безволие. Знаю: лучше не сопротивляться. Так напугает, что и в самом деле помру. Не перевести ли лучше в сферу добровольно-принудительного согласия? По опыту знаю, но при чем тут опыт? Ксюша, милая, ты представляешь себе? Такого у меня еще не бывало! А он, паскуда, смотрит на меня и, конечно, мысли мои, как с листа бумаги, читает. Ты, говорит, все равно никуда не денешься, все равно - моя. И встает с диванчика в возбужденном и трепетном состоянии. Я говорю: - Ты о Боге подумай! А он молча бредет на меня. - Ты брось... Такие заходы... Остановись! Стой! А он приближается. Я схватила с тумбочки стакан и в него - хуяк! - прямо в голову и не поняла, что произошло, но угодила в зеркало. Бац! Зеркало вдребезги. Дыра-звезда. Тут я совсем оробела. - Я, - говорю, - из-за тебя зеркало разбила! А он опять за свое: - Ты на поле кому собиралась дать? Не боялась? А здесь боишься? - Так на поле, - я чуть не плачу, - я за святое дело бегала, а тут что? Какая-то твоя посмертная похоть... - Дура! Я женюсь на тебе! - И что дальше? - Будем не расставаться! - Не подходи ближе! Не подходи! А он сел на край кровати, в ногах, и говорит: - Неужели ты думаешь, что тебе со мной плохо будет? - Знаешь что!.. Философия твоя вся гнилая: ты потому такой пессимизм развел, чтобы мне от тоски в любые, даже ТВОИ объятья броситься, как в петлю! Я теперь понимаю... - Неправда... Хочу тебя... - бредит. - Ладно-ладно! Не ты один! - Мы с тобой неразделимое целое, Жанна! - Что? Какая Жанна? Вздор! Теперь я Жанна и еще невесть кто, а как трахнешь меня - опять за говно держать будешь! Знаю! Нетушки! А он заявляет: - Если будешь сопротивляться, я тебя придушу подушкой. Я сильный! Посмотрела я на него. Он действительно сильный. Куда сильнее, чем был при жизни. Жилистый такой... Действительно, думаю, придушит... Что делать? Я говорю: - Как тебе не стыдно? Пришел к больной женщине. Обещал ухаживать... У меня горло болит... - Жанна, любимая!.. Я тебя так буду любить, что ты про горло думать забудешь! - Не преувеличиваешь ли ты, - сомневаюсь, - свои возможности ? - Сейчас, - говорит, - увидишь, - и клубный пиджак расстегивает. - Погоди-погоди! Не спеши! Ты меня не соблазняй, понял? Все равно не соблазнишь! Я боюсь тебя, понял? Боюсь!!! Он положил руку на одеяло со своими отвратительными ногтями и сквозь одеяло начинает мне ногу гладить, гладит, гладит, у меня глаза чуть из орбит не вылазят, а рука все выше, выше, выше. Смотрю: он уже лобок начинает гладить. Я говорю: - Все равно ты меня не заведешь. Я с мертвыми не сплю! А он ласкает меня и отвечает: - Никакой я тебе, повторяю, не мертвый, а даже теплое существо. Потрогай руку. И руку жилистую ко мне протягивает. Я невольно отдернулась. - Вот еще! Руку щупать! Отчего это ты теплый? Может, снова ожил, а? Он загадочно отвечает: - Может... То есть темнит, но я-то вижу, что он не человек, а кто-то другой, хотя руки теплые. - А почему ногти у тебя такие? - задаю коварный вопрос. - С ногтями, - говорит, - извини, ничего не поделаешь... Ну, значит, не человек! - Ты что, Леонардик, насильничать собрался? Не трожь меня! А он: - Ты меня убила. А я: - Так ты меня за это уже простил! Ты какой-то непоследовательный! - Меня, - отвечает, - от желания распирает, а ты - про последовательность!.. Ну, что с ним делать? Вижу - не слажу. Я даже оттолкнуть его боюсь... А он сидел, сидел - да как бросится! К лицу припал, к губам прижался, свой скверный язык мне сквозь зубы пропихивает, а руками за шею схватился, будто обнимает. Я стала дергаться, туда-сюда по кровати ногами ходить, теряя носки, только смотрю, он одеяло отбросил и рубашку мою к шее закручивает, за груди хватается, за ноги ловит. Я тогда, как уж, вывернулась, пусть лучше со спины, думаю, чтоб не видеть, ничком лежу и ноги не зажимаю, не то, думаю, он меня там всю разворотит и будут разрывы, и бормочу: |