Книга Пусто : пусто, страница 42 – Анна Бабяшкина

— Ты с ума сошел? — рассмеялась г-жа Можаева. — Обойдемся тем, что есть!

— Ну уж нет, — решительно загремел замками Соловьев. — Сегодня все будет идеально. Просьба не начинать без меня. Я быстро.

— Ты хочешь, чтобы теперь я слюной захлебнулась? — кричала ему вдогонку г-жа Можаева.

Соловьев вернулся через полчаса с ирландским ликером и букетом цветов.

После третьей стопки коньяка и первого бокала «Бейлис» Люся и ее ненастоящий муж перестали усердно жевать и начали разговаривать. А точнее говоря, г-жа Можаева наконец придумала, что потребовать в обмен на свою уступчивость: она возжелала переносной компьютер. Причем не какой-нибудь, а легкий и красивый. О чем она незамедлительно и доложила г-ну Соловьеву.

— Обсудим, — кивнул он.

— Что значит обсудим? — оскорбилась г-жа Можаева. — Мы так не договаривались! Ты обещал все, что я захочу.

— Обсудим модель, — поправился Соловьев, которому, похоже, просто не хотелось скандалить.

— То-то же! — успокоено вздохнула обрадованная такой легкой победой Люся и принялась в красках описывать Лехе свою будущую жизнь с ноутбуком.

Сама не заметив как, она выложила ему все свои девичьи грезы: и как она станет печатать на этом компьютере переводы зарубежной литературы, и как ее выберут переводчиком года, и как она откажет Феде Бондарчуку. И даже объяснила, почему она откажет Феде — ровно потому же, почему она откажет и всем остальным мужчинам. Потому что брак и все эти обязательства — не для нее, подвижной, как ртуть, и непредсказуемой девушки.

Соловьев слушал внимательно и даже, кажется, с интересом. Начальничья работа в среде творческих людей уже приучила его выслушивать всяческий бред с проникновенным лицом. (Криэйторы иногда и не такое несут! Главное — не пресекать этот поток бреда, они потом из него что-нибудь дельное вытащат: слоган какой-нибудь удачный или сценарий.) Так что Леха жевал и иногда кивал. Люся наконец завершила свою, как ей казалось, гениальную речь пассажем о том, что каждая женщина имеет право сломать ногу, растолстеть и потерять работу, и еще раз повторила, что замужество лишает ее этого священного права.

Воцарилась пауза. Г-жа Можаева внимательно смотрела на Соловьева в ожидании реакции.

— Дурочка ты, Люська. Молодая еще, — подытожил ее выступление Леха, наливая себе очередную стопку коньяка.

— Сам дурак! — взвилась г-жа Можаева и попыталась еще раз повторить свою теорию, дабы Соловьев ее лучше понял.

— Погоди! Я тебя выслушал, — решительно прервал ее тираду Леха. — Теперь ты меня послушай.

Люся только молча возвела очи к потолку: ей стало совершенно ясно, что Леша не понял ни слова из ее доходчивой теории.

— Ну так вот, — медленно закурил Соловьев. — Представь себе, что ты сидишь одна. Вся из себя такая свободная, толстая, со сломанной ногой и без работы. Представила?

Люся кивнула. Ужастик представился тот еще.

— Ну, и как тебе эта картина? — спросил Леша и жестом показал, что ответа не требуется. — Не очень весело, правда? Понимаешь, как раз свобода и лишает тебя «священного» права на глупость или на ошибку — называй как хочешь. Ты как будто альпинист, который лезет на гору без страховки. Если же ты «свяжешь» себя с другим альпинистом, то как раз получаешь относительную свободу движений. Парадокс?

— Ага, и он тебя, этот альпинист, тут же отстегнет, как только ты оступишься! — заговорила Люся терминами Соловьева.

— Бывает, наверное, и такое, — философски вздохнул Леха. — Но в кино, например, альпинисты своих бросают только в тех случаях, когда понимают, что товарищ совершенно не хочет помогать своему спасению, а, наоборот, норовит остальных за собой утянуть. И тут сложно кого-то осуждать.

— И неправда! Бывает, что он просто не в состоянии помочь своему спасению! «Скалолаза» помнишь? Там, где девушку Сталлоне отпустил падать со скалы? Она ведь очень хотела спастись!

— Ну без Сталлоне ее жизнь была бы еще короче, — не задумываясь, ответил Соловьев. — Он ведь тоже живой человек, хоть и супергерой. И вряд ли кто-то другой смог бы ее удержать — люди не боги. Все-таки оступаться— не лучший повод проверить силу своего напарника. Но я бы, хоть и не альпинист, конечно, боролся до последнего, пока сил хватит.

Люся чувствовала, что Соловьев где-то специально сбил ее с правильной мысли и теперь увел дискуссию в какую-то другую, совершенно не верную сторону. Но, видимо из-за воздействия «Бейлис», ей было трудно сообразить, в каком именно месте Леха подменил понятия. И вообще клонило в сон.

* * *

В четверг Люся проспала — благодаря благородному ирландскому ликеру она вчера забыла завести будильник. Соловьев, судя по всему, каким-то чудом проснулся и уже ускакал на работу.

Г-жа Можаева хотела было начать метаться, как таракан под струей дихлофоса, но потом прислушалась к внутреннему голосу. И поняла, что работать по-прежнему не хочется. Люся позвонила в офис и, ненатурально кашляя, сообщила Надежде Петровне, что здоровье ее на поправку не пошло. Злобная Безбородова очень огорчилась и затребовала больничный. Люся не торопясь выпила кофе, уложила свои вещи в сумки и с трудом вытолкала их в коридор. Забрать пожитки она решила вечером: попрощается с Соловьевым, выяснит детали поставки ноутбука и заодно заставит его потаскать тяжести.

Оставалась самая неприятная часть сегодняшнего дня, который обещал в целом стать весьма и весьма приятным. Нужно было поехать в поликлинику, вручить терапевту бутылку коньяка и получить больничный. Г-жа Можаева придирчиво осмотрела бар Соловьева. Весь коньяк он, похоже, вылакал вчера вечером. Из пригодных для взятки напитков оставался только виски «Джонни Уолкер». «Сойдет», — решила Люся, рассматривая стильную коробочку.

Немаленькая очередь к терапевту немного огорчила Люсеньку, но она быстро утешилась и принялась читать плакаты, развешанные по стенам тут и там. Хоть какое-то развлечение.

«Внимание: сифилис» — информировал один. «СПИД не спит!» — грозно предупреждал другой. «Гепатит не дремлет!» — предостерегал третий. «Хламидии не дрыхнут!» — истерически кричал четвертый. «Ботулизм начеку!» — уверял еще один.

Люся, до глубины души пораженная эпидемией бессонницы в среде вирусов и бактерий, остановила свое внимание на последнем плакате. Про СПИД, гепатит и хламидии по телевизору уже все уши прожужжали. А вот с ботулизмом г-жа Можаева была мало знакома. Особый интерес эта тема приобретала в свете последних событий и внезапной Катиной смерти при симптомах, похожих на эту болезнь. Итак, на плакате ровными печатными буквами было написано:

В начале XIX века врачи писали о страшном трупном яде, который накапливается в мертвых телах. В самом конце того же XIX века его тайну раскрыли: была обнаружена Bacillus botulinus, что в переводе с латыни означает «бацилла колбасная». Она-то и оказалась источником того самого «трупного яда». Эта крошечная палочка синтезирует и накапливает один из самых сильных нервно-паралитических ядов. По силе своего действия он в 375 раз опаснее яда гремучей змеи! Один миллиграмм способен быстро отправить на тот свет 100 миллионов мышей. Смертельная доза ботулинистического яда для человека — 50 нанограммов на килограмм массы тела (один нанограмм — одна миллиардная часть грамма). Иногда при вскрытии людей, скорее всего погибших от трупного яда, точно поставить диагноз так и не удается, ведь концентрация яда в крови ничтожна.