Книга Дорога в декабре, страница 224 – Захар Прилепин

«И теперь к тому же Господу пристаешь: довези?»

«Ни о чем не прошу. Ни о чем», — ответил.

— Знаешь, как пришла, Саш? — вдруг приникла к его плечу Верочка.

— Что?

— Ты спрашивал, почему пришла к вам в партию… Мне мама однажды рассказала, что, когда она была маленькой девочкой, ей захотелось кому-нибудь написать письмо, кому угодно, мальчику или девочке, в другой город, но в нашей стране. Мама зажмурилась и — наугад карандашом ткнула в карту. Попала в Кавказ, в какой-то городок. И написала письмо: «Меня зовут Маша, я хочу с тобой дружить, учусь в пятом классе на четверки, но иногда бывают тройки». Адрес придумала: улица Ленина, дом такой-то, квартира… И ей ответ пришел, представляешь? Дагестанская девочка, всего на год старше, ответила… Они потом очень долго переписывались и в гости друг к другу ездили, пока я не родилась… Это была страна.

— А сейчас? — спросил Саша, отчего-то сразу забыв, о чем именно он задал вопрос.

— А сейчас мама меня ненавидит, — ответила Верочка, и Саше показалось, что она правильно ответила.

Машина съехала на проселочную, двигались медленно, с ревом выползая из заносов. Саша заглянул в лицо Олегу — не злится ли, но лицо его было непроницаемо.

Проехали одну деревню, снег все валил, упрямый и безнадежный, обильный, как из засады, и на полпути ко второй деревне — засели.

Едва отогревшиеся, вылезли из машины, толкали, упираясь ледяными руками в ледяной багажник. Получилось, лишь когда Олег попросил сесть за руль кого-нибудь — управлять, как выяснилось, умел только Сашка, он и сел. И едва Олег уперся своими короткими руками в машину, она поползла.

— Во, силы в тебе… — сказал Матвей восхищенно.

Забрались в салон, шумные, веселые оттого, что выбрались.

Пролетели вторую деревню, где дорога была немного укатана. Но, едва выехав за околицу, засели снова, и намертво.

Стервенея, с час, пободались с багажником, поматерились, по-мучали машину…

Чернела деревня за спиной, почти без огней.

— Даже если отсюда вылезем — дальше не проедем, — сказал Олег спокойно, обходя свою заглохшую «Волгушу». — Вчера бы проехали. Сегодня — нет. Пошли к людям.

…Не мудрствуя, постучались в первую же избу, им открыли.

— Пришли? — спросил открывший дверь мужичина в фуфайке на голое тело и в трико с оттянутыми коленями. — Я деду сразу сказал: «Сейчас придут». Проходите в избу. Согреетесь пока.

Он пропустил всех в дом.

— Эка, сколько вас… В багажнике, что ли, девку везли?

Мужик прикрыл за ними дверь на улицу.

— Хозяйки-то нет у меня, ушла к соседям. Сейчас чай вам поставлю.

Он даже не разглядывал пришедших, словно ему неинтересно было, кто они, как выглядят. Протиснулся на кухоньку и, не оборачиваясь, сказал, как казалось, недовольно:

— В избу, говорю, проходите, чего встали у порога…

— Нам бы трактор, отец, — сказал Саша громко — как у многих городских жителей у него появилась дурная привычка разговаривать с жителями деревни так, словно они плохо слышат.

Ему не ответили.

— Ну, давайте пока разуваться, — криво улыбаясь, предложил Саша ребятам.

Неловко, как всегда в новом доме, тем более в деревенском, начали стаскивать обувь.

Стояла полутемь, едва рассеиваемая слабой лампочкой, чем-то невнятно пахло.

— Туда, наверное, — Саша указал на еще одну, обитую войлоком дверь.

Они вошли в избу, оставляя мокрые следы на дощатом полу. Ступать отчего-то старались на цыпочках — словно кто-то спал в доме.

В низкой комнатке было темно, но тепло. Слабый, вечереющий свет падал из окошечка.

У стены стояла длинная крашеная лавка. Посреди комнаты — большой стол, накрытый клеенкой, разрисованной в цветочки. С другой стороны стола примостился диванчик.

Ребята, поджимая перед столом живот, уселись в ряд на лавку.

— Иди на диванчик, — Саша бережно провел Верочку через комнатку.

Сидели, посматривали по сторонам. Веня сопел — явно хотел сказать что-то, но пока стеснялся, если слово «стеснение» вообще было к нему применимо.

Вошел хозяин, в одной руке чайник, в другой — гроздь бокалов.

— Подставку дай, вон на подоконнике. Под чайник, — попросил Верочку. — И заварник там же.

Щелкнул выключателем, загорелась слабая лампочка в желтом абажуре. Саша осмотрел своих ребят — все сидели уставшие немного, но вовсе не подавленные.

— Тракторист пьяный спит. И трактор у него не на ходу, — сказал мужик, словно Саша только что спросил об этом.

Сходил еще раз на кухню, принес варенье в литровой банке с большой ложкой внутри и опять ушел.

Открыл дверь спустя минуту — заглянул в шапке, в застегнутой фуфайке, в теплых штанах, сказал:

— За хозяйкой схожу, а то так до ночи и будет сидеть.

Саша хотел было ответить, что — не беспокойтесь, чего там, но дверь закрылась.

Начали чаёвничать.

Рассмотрели, наконец, комнатушку. Поклеенная старыми плотными обоями, с иконой в уголке, с потрепанным ковром на стенке, с комодом в углу. Белая дверка в другую комнату, где кто-то нежданно зашумел, заскрипел кроватью и пошел, покряхтывая.

Дверка открылась, и появился дедушка, маленький, со спутавшимися белыми волосами, с лицом готового заплакать ребенка.

«Прямо лесовичок какой-то», — подумал Саша.

«Наверное, отец хозяйки — мужик-то, открывший нам, больно здоров для сына такого дедка», — подумал еще.

— Давно делегации у нас не было, — сказал дедушка. — Бывалочь, каждую неделю по три раза приходили, начиная с ноября и до мая. Не то перехоронили всех стариков? Не к кому ехать теперь?

Саша уже догадался, что усадившие свои машины в снега и грязи путники нередко бывали в этом доме.

Дедушка постоял немного и покряхтел на улицу. Было слышно, как он долго выискивал себе фуфайку, шептал что-то, незлобно ругался.

— А где здесь туалет? — спросила Верочка негромко.

— Вон, иди, дедушка тебя проводит, — раскрыл наконец рот Веня. Впрочем, он обладал способностью любую дурь сказать необидно, вот и сейчас даже Верочка улыбнулась.

— Нет, серьезно, Саш?

— Серьезно, Вер, — ответил Саша. — Во дворике. Пойдешь?

Верочка отрицательно покрутила головой.

Они вкушали малиновое варенье из одной ложки, по очереди. Веня пристроил ноги на батарею, довольно мурчал. Верочка последовала его примеру, оперевшись о Сашу спинкой, перекинула ножки через потертые подлокотнички дивана и уперла ступни в теплый бок печки.