Книга Целую ручки, страница 31 – Наталья Нестерова

«Где это? — спрашивала себя Анна Юрьевна по дороге домой. — Как ее занесло на Мальдивы? Почему мне ничего не сказала?» От нехорошего предчувствия сжималось сердце. Мама решила ехать в Москву. Но вырваться смогла только через пять дней, поменявшись уроками с другими учителями. Свету мама не предупредила, хотела нагрянуть внезапно. Это ей удалось в полной мере.

Едва поезд прибыл в столицу, Анна Юрьевна набрала номер Светы:

— Здравствуй, дочь! Скажи мне свой адрес!

— Мама? Привет! Зачем тебе мой адрес?

— Я стою на Курском вокзале.

— Почему? — растерялась Света.

— Приехала тебя навестить. Ты не рада?

— Да, да! Конечно, рада.

Дочь продиктовала адрес и объяснила, как добраться на метро.

Свету давно мучило, что она скрывает от мамы свои отношения с Игнатом. Он не просил соблюдать тайну. Игнат был безразличен к окружению Светы: ее мама, родственники, подруги, преподаватели в институте не попадали в сферу интереса или даже любопытства Игната. Ему нужна была Цветик в изолированном варианте, без шлейфа родственных или дружеских привязанностей. Света не говорила маме об Игнате из чувства самосохранения, интуиция подсказывала, что маме очень не понравится ее связь с великовозрастным мужчиной. Но когда-то мама должна узнать правду, и сейчас самый подходящий момент.

Света трусила, она уже привыкла прятаться за спину Игната, поэтому позвонила ему:

— Ко мне мама едет. Я боюсь.

— Она кусается или имеет обыкновение пороть тебя?

— Что-то вроде этого.

— Серьезно? — поразился он.

— Не в буквальном смысле, но вполне действенно. Игнат, я боюсь! — повторила Света.

— Через час буду у тебя.

Мама приехала раньше. Прошлась по квартире. Мама думала, что студентки снимают дешевое жилье на окраине. А тут была уютная квартира-студия с выгороженной кухонькой и единственной большой тахтой. Другими студентками здесь и не пахло.

— Сколько стоит эта квартира? — спросила мама.

— Сорок пять тысяч рублей в месяц. — Света решила быть во всем откровенной.

Мама резко развернулась и уставилась на дочь. Сумма в три раза превышала месячный оклад Анны Юрьевны.

— Тебе снимает эту квартиру любовник?

— Ее снимает человек, которого я очень люблю. Игнат замечательный, самый лучший! Мама, я счастлива! Порадуйся за меня!

— Радоваться тому, что дочь стала содержанкой?

— Не говори так! Мы любим друг друга. И разве лучше было бы, поселись мы в трущобе?

— Живи хоть во дворце. Но если ты скрывала вашу связь от меня, значит, тут не все чисто. Почему ты врала мне?

— Я не врала, просто не говорила.

— Это одно и то же. Он женат?

— Да.

— И разводиться не собирается?

— Я не знаю.

— Как это не знаешь?

Света действительно никогда не спрашивала Игната, собирается ли он жениться на ней. Было видно, что Игнат безумно любит ее; чтобы не расставаться со своим Цветиком, он отдал бы все. Вернее, не все. Какой-то маленький, но очень важный якорь держал Игната в семье.

— Мама! Почему ты не доверяешь мне? Почему не хочешь разделить мое счастье?

— Посмотрим на твое счастье.

Чтобы на него посмотреть, Анне Юрьевне было достаточно повернуть голову. Игнат, открывший своим ключом входную дверь, незаметно вошел в комнату.

— Мама, это Игнат! — представила его Света и замолкла, не успев назвать имя мамы.

Мама вдруг испустила отчаянный стон, схватилась за горло. Игнат вздернул брови: на него никогда не смотрели с подобным ужасом и гадливостью. Он даже невольно провел рукой по щекам — не покрылся ли прыщами.

— Старик! — прошептала мама. — Опять!

— Что значит «опять»? — строго спросил Игнат. — И кто старик? Почему вы смотрите на меня как на урода?

— Опять, — эхом отозвалась Света.

Она как будто бы снова оказалась в кабинете директора школы, где мама, обычно сдержанная и строгая, клокотала от ярости.

Эффект дежа вю обрушился и на Анну Юрьевну. Только теперь не было сомнений в характере отношений дочери и этого старика.

Не отвечая Игнату, Анна Юрьевна быстро заговорила, обращаясь к дочери:

— Светочка! Ты больна! У тебя геронтофилия, тебя тянет к пожилым. Это можно вылечить, я найду специалистов.

— Я здорова!

— Послушайте!.. — встрял Игнат.

— Заткнитесь! — рявкнула мама. — Доченька! Геронтофилия обычно связана с переживаниями детства, с растлением, развращением детей взрослыми, — шпарила как по написанному мама, в голове которой прочно засели сведения из книги по сексопатологии. — Развратные действия взрослого в отношении девочки при условии возникновения у нее приятных ощущений, в особенности оргазмических, ориентируют ее в будущем на половую связь с пожилыми. Скажи мне, это был отец? Он трогал тебя? Ласкал?

Света вспыхнула и едва не выпалила: «Мама, ты дура!»

— Мама! Прекрати говорить мерзости! — выкрикнула Света.

Подбежала к Игнату, он обнял ее за плечи. Свету била мелкая дрожь.

Игнат знал, что мать Светы по профессии учительница. Провинциальная тупая училка, которая заявилась сюда и ставит доморощенные диагнозы. Вышвырнуть бы ее вон! Жаль, нельзя, все-таки родительница Цветика.

— Успокойтесь, пожалуйста! — сказал он. — Как вас?

— Анна Юрьевна, — подсказала Света.

— Анна Юрьевна, давайте присядем и поговорим спокойно.

— Мне не о чем с вами разговаривать! Вы воспользовались заболеванием моей дочери! Вы негодяй и извращенец!

— Я попросил бы вас быть осторожнее в выражениях!

— Мама, я тебя умоляю! — заплакала Света.

— Хорошо! — Анна Юрьевна с трудом взяла себя в руки. — Значит, вы, Егор…

— Игнат, — поправила ее дочь.

— Не важно. Вы, Игнат, собираетесь жениться на моей дочери?

— Это вопрос времени, — нехотя ответил Игнат.

— Сколь долгого времени? — допытывалась Анна Юрьевна. — Неделя, месяц, год, пятилетка? Или Света завтра вам надоест и вы купите другую малолетку? Для вас это привычное дело? И средства имеются?

— Знаете, если бы вы не были матерью Светы…

— Но я ее мать! И я не позволю коверкать судьбу моей дочери! Чтобы после вас она скакала по кроватям старперов!

«Придушить бы гадину! — подумал Игнат. — Угораздило Свету родиться от этой безумной каракатицы. Наверное, по-черному завидует дочери, а несет про геронтофилию».