Книга Целую ручки, страница 57 – Наталья Нестерова

От непривычной суеты Семен Семенович слегка ошалел. Его наряжали, ему красили лицо белилами, приклеивали клыки, потом снимали, смывали грим. Беспрерывно кто-то приходил и уходил, все говорили по сотовым телефонам — отдавали приказания, угрожали и уговаривали, льстили, а отключившись, обзывали некультурно того, с кем только что любезничали. Продюсер подсунул Семену Семеновичу контракт и сказал, что ему будут платить три тысячи рублей за съемочный день. Семен Семенович уставился на продюсера, с трудом соображая, отпустит ли его Куститская, как отнесется жена к его участию в кино про вампиров, да и на кой ляд это нужно ему самому. Иными словами, Семен Семенович о деньгах не думал и приступа корысти не испытывал.

Но продюсер под немигающим жутковатым взглядом заерзал:

— Хорошо, пять тысяч.

Семен Семенович смотрел и не реагировал.

— Семь тысяч. Что вы молчите? Десять тысяч — последнее слово. Фактура фактурой, но не забывайте, что вы дебютант. Мы вас на улице нашли и не исключено, что станем, так сказать, крестными матерями, то есть отцами, — запутался продюсер. — Надо быть все-таки благодарным. Вас ждет кинокарьера, а вы торгуетесь!

Слово «кинокарьера» Семену Семеновичу понравилось. Он представил, что будет говорить: «Когда у меня была кинокарьера…», и поставил подпись под договором.

По дороге домой Игнату пришлось заехать в ресторан поужинать. Кухни в их квартире по-прежнему не было. Для ее устройства требовалось выстроить стену, вызволить из-под пола коммуникации, словом, полноценный ремонт с отселением жильцов. Ни Игнат, ни жена не были пока к этому готовы. Ресторанная еда легла камнем, Игнат чувствовал неприятную тяжесть в желудке. Он теперь внимательно прислушивался к своим ощущениям и придавал каждому мало-мальскому дискомфорту значение. Он успокаивал себя тем, что дома его ждет заботливая супруга, которая внимательно выслушает его жалобы и примет меры. Нет худа без добра, из-за его романа с Цветиком жена стала шелковой.

Однако дома Игнат обнаружил не шелковую, а злую, встревоженную Полину, которая нервно маршировала по комнате, не находя себе места.

— У меня тяжесть в желудке, хотя принял ферменты, — пожаловался Игнат.

— Пройдет, — отмахнулась Полина.

— И давление сегодня прыгало.

— Из-за погоды, не страшно.

Даже не стала ему мерить давление! Игнат обиделся, поджал губы, сел в кресло, скрестив руки на груди. Ненадолго же хватило Полины! Снова перед ним была прежняя мегера. Он думал, Полина обольет ему слезами грудь в благодарность за то, что бросил любовницу, остался в семье. А жена и думать забыла и про его здоровье, и про большую жертву. Ее что-то тревожило. Игнат специально не спрашивал, пусть помучается.

Полина не замечала его напряженной позы, сурового лица, выразительного молчания.

— Случилось такое! — затряслась она в гневе. — Как обухом по голове, выстрел из-за угла. Кошмар! Эта гнида, сволочь…

Последовал ряд нецензурных определений, от которых Игнат брезгливо сморщился, но Полину реакция мужа на грубую брань не волновала.

Она набрала побольше воздуха в легкие и выпалила:

— Антон Белугин выложил в Интернете свой роман. Мало того! Он дописал главу про меня. Выставил меня ведьмой, которая угли в рот запихивает, пляшет под бубен, летает на метле…

— Да? — невольно рассмеялся Игнат.

— Да! — огрызнулась Полина. — Ты не представляешь, каких он гадостей насочинял.

— Почему же? Могу представить, исходя из бреда остальных глав.

— Он написал, что мое лицо — маска, а на самом деле я выгляжу как столетняя старуха! Тебе весело? — взвизгнула Полина.

Она смотрела на мужа с ненавистью, словно это он был автором злополучного романа.

«Не поторопился ли я расстаться с Цветиком? — мелькнула у Игната мысль. И тут же он себя одернул: — Я все сделал правильно. Цветик и ребенок — это очень хлопотно при моем здоровье. И потом, дважды в один поезд я никогда не сажусь».

— Тебя он тоже, кстати, похоронил, — злорадно усмехнулась Полина. — Полуживым тебя бросили в яму с известью.

— Первой-то ты меня похоронила, — напомнил Игнат. — Я не суеверен. Но, говорят, человек, которого записали в мертвецы, проживет долго.

— У меня складывается впечатление, что ты недооцениваешь возникшей проблемы.

— Не рой другому яму, — попенял Игнат. — Это была твоя идея с романом, и только твоя. Не хватило ума обуздать свою патологическую ревность. Думала, что действуешь изощренно и хитро, что нашла оружие против меня, а в итоге сама по уши в дерьме.

— Оружие сработало. Но сейчас не об этом речь. Ты понимаешь, что белугинский опус прочитали десятки или даже сотни людей? Пошли сплетни, за нашей спиной шушукаются, мне ухмыляются прямо в лицо. В офисе каждая букашка смеется в тряпочку. Ты отдаешь себе отчет в последствиях?

Игнат задумался. Несколько минут он сидел нахмурившись. Полина нетерпеливо ждала. Игнат умный, он придумает, как выкрутиться из этой ситуации с минимальными потерями. Но Игнат вдруг встал и, ничего не говоря, пошел в глубь квартиры. Полина растерялась, потом рванула следом.

— Что ты решил? — спрашивала она в спину мужа. — Куда ты?

— В душ.

— Но что мы будем делать?

— Лично я еду в санаторий.

— В какой санаторий?

Игнат распахнул дверь ванной, остановился на пороге и повернулся к жене:

— Мне врачи рекомендовали курортное лечение. Подберу себе хороший санаторий в Швейцарии.

— А я? — опешила Полина.

— Ты заварила кашу, — пожал плечами Игнат, — ты и расхлебывай.

Он захлопнул дверь перед носом Полины и повернул защелку.

Утром Антону Белугину позвонила мама. Она расспрашивала о романе, просила почитать, спрашивала, верно ли, что он вывел Игната Куститского и Юлю и все про них рассказал? Антон отнекивался, говорил, что обязательно даст почитать, когда полностью отредактирует рукопись. Делать этого он не собирался, потому что некоторые эротические сцены могли привести маму в ужас. Антон сказал, что спешит, опаздывает на работу, но мама все-таки успела его предостеречь: если он случайно обидел Куститского, то пусть будет готов к неприятностям, Юля считает, что ему лучше на время уехать куда-нибудь.

— Куститский давно умер, — отмел мамины опасения Антон.

— Очень даже жив. Юля сказала, что слух о его смерти был ошибочным.

— Хорошо, мама, я понял. Пока!

Антон нисколько не испугался: жив Куститский или помер, для литературной славы «Скелетов» не имело значения. Сейчас только она волновала Антона.

Антон вышел из своего подъезда, сделал несколько шагов. С лавочки поднялся пожилой мужчина и преградил ему путь.