Книга Тринадцатая редакция. Модель событий, страница 82 – Ольга Лукас

— За те же двести рублей?

— Сколько вам? — порывисто спросил Константин Петрович, хватаясь за бумажник.

— Да шучу я, шучу. Экий вы нервный. Ну ещё бы, такие важные документы не каждый день приходят. Что будем писать?

— Напишите вот здесь печатными буквами, чтоб я мог переписать без ошибок, — распорядился он. — Значит... Вот, пишите. «Как хорошо, что ты есть на свете. И что ты есть на свете в тот самый момент, когда на нём есть я. И что мы встретились».

— Это действительно важный документ, — без тени улыбки сказала переводчица.

Когда она ушла, Константин Петрович почти рухнул на свой стул — столько эмоций он никогда ещё не испытывал. Когда он набирал SMS, у него ходуном ходили руки. Он сверялся с каждой буквой. Трижды перепроверил написанное и отправил сообщение Маше.

Такие слова нельзя доверять компьютеру. В монитор в любой момент могут заглянуть чужие. Компьютер, оснащённый Интернетом, — идеальное средство для дружеской переписки. Но для любовной лучше использовать SMS.

Дмитрий Олегович решительно заявил, что самый короткий путь к дому Коли и Миши лежит через дворы и скверы, а автобусы, троллейбусы и маршрутки только кружат по району и в итоге могут привезти совсем не туда. С ним, по счастью, не спорили.

Он шагал, независимо поглядывая по сторонам, и не обращал внимания на конвоирующих его Бойцов.

Самое сложное было уже позади. Кажется, в метро он дважды отключался, и старухи Гусевы, пиная его локтями, на весь вагон кричали: «Нализался, окаянный, совсем ни стыда ни совести». Они, конечно, и не думали ждать, пока Студент придёт в себя окончательно: вытолкали его на улицу, чуть только он смог подняться и сделать несколько неуверенных шагов.

Ноги подкашивались, казалось, что он идёт по грампластинке, которая вращается всё быстрее и быстрее, но он просто делал шаг, потом ещё один, и ещё. А потом рядом обнаружился Эрикссон, и идти стало совсем просто.

— О, дохлятинка импортная! — не удержалась Галина. — В каком виде прикажете подать этого индюка? Мелко порубленном или цельнозажаренном?

— Я ещё не решил, — ухмыльнулся Ингвар, — и вообще я предпочитаю импровизацию.

— Мы тоже, — хлопнула его по плечу Марина (и тут же отдёрнула руку: возникло ощущение, будто она с размаху шлёпнула ладонью по куску сырого теста).

— А ты что по сторонам зыркаешь? Побег замыслил? — обратился Эрикссон к ученику.

— Ага, побег, — огрызнулся тот. — Куда я денусь от этих фашистских гарпий?

— Надеюсь, вы поняли, дамы, что это был комплимент? — галантно уточнил мёртвый старик.

— А то! Даже два комплимента! — кокетливо хихикнули ужасные старухи.

Они почему-то разрезвились, как дети: казалось, им было неважно, кто тут живой, а кто мёртвый, кто мунг, а кто шемобор. Дмитрий Олегович был почти уверен в том, что учитель в последний момент снимет с него амулет и Бойцы прикончат его за компанию с Колей и Мишей. Марина с Галиной тоже думали о чёмто подобном, и от этого только возрастала их симпатия к «дохлятинке импортной». Эрикссон же свои мысли держал при себе: понять, о чём в этот момент думал он, было невозможно.

— Всё-таки не зря мы шемоборов глушим, — заметила Галина. — Вы дохлые куда приятнее живых. Сейчас дельце обтяпаем — и давай, может, в кабак закатимся? Только отправим двух кукусиков в крысиный ад. А третьего — в шемоборский.

— Крысиный ад? — переспросил Эрикссон. — А почему, собственно, ад? Вы там были, чтобы говорить, что это ад?

— Не были и не собираемся! — быстро ответила Марина и сплюнула через плечо.

— Так не говорите, про что не знаете. Никакой там, конечно, не ад. Вот люди — сперва выдумают слово, потом присочинят к нему страшную сказку и давай этим словом, вместе со сказкой, затыкать все логические дыры. Там, куда должны отправиться ваши обидчики, находится скорее чистилище, если использовать понятную вам терминологию. Впрочем, в русской культуре, кажется, нет такого понятия?

— Всё у нас культурно и по понятиям. Короче, мы тебя поняли, — успокоила его Галина. — Только где же тогда ад? Мы-то их в ад хотим отправить!

— Ад — здесь.

— Чего? Совсем что ли опух, старый? — резко схватила его за воротник пальто Галина, но воротник растаял у неё в руках, а Эрикссон продолжал как ни в чём не бывало:

— В одном вы правы. Крысиный ад, который конечно же совсем не ад, всё же не для людей предназначен.

— Так может быть, не называть его адом? Может быть, это просто другой мир — с другими законами? — вмешался Дмитрий Олегович.

— Вообще-то слова тебе не давали, — перебила его Марина. — К чему ляпнул?

— К тому, что милейшие Миша и Коля добровольно должны занять ваше место и отправиться в этот удивительный, прекрасный мир по велению своих чёрных сердец. Думаю, я смог бы их уговорить. Если, конечно, меня опять не загипнотизируют. Вы колите меня, что ли, булавками, если увидите, что я заснул. И сами уши не развешивайте. Не верьте ни одному его слову.

— Булавок нет, — развела руками Галина, — вместо иголки буду тебя ножиком пырять.

На этом разговор пришлось прекратить: все четверо стояли на площадке перед дверью квартиры, в которой поселились изгои.

Коля распахнул дверь настежь, даже не спросив, кого это принесло. От желающих купить квартиру у него уже кружилась голова, на вопросы он отвечал автоматически: на жилплощади никто не прописан, сантехника в плохом состоянии, капитального ремонта в доме давно не было и так далее. Но на этот раз разговор предстоял более серьёзный. Коля беспомощно огляделся. В горле пересохло, и он не мог позвать на помощь. К счастью, Миша был уже тут как тут. Само гостеприимство: он помог сёстрам Гусевым повесить одежду в гардероб, предложил гостям домашние тапочки, одарил каждого доброжелательной улыбкой, скроенной точно по его мерке, так что даже Эрикссон на какое-то мгновение увидел изгнанника во всей его былой славе.

— Своими руками погубить такой талант, — покачал он головой. — Будь ты моим учеником, я бы тебя выпорол.

— О, милейший, оставьте пока свои фантазии, всему свой срок, быть может, со временем мы их осуществим, — приобнял его за плечо Миша. Рука его как будто сжала кусок пенопласта, но он не подал виду и продолжал бормотать что-то бессмысленно-успокаивающее, всё понижая и понижая голос, пока не дошёл до драматического шёпота.

— Слушай, а интересно ты работаешь. Грубо, но действенно, — перебил его Эрикссон. — Мне в целом понятно, как у тебя это получается, а по деталям я сориентируюсь чуть позже. Ты же продолжишь сеанс гипноза, верно?

Галина, Марина и Дмитрий Олегович вздрогнули и проснулись. Оказалось, они по-прежнему топчутся в коридоре, а что же было минуту назад? Они вошли, сняли верхнюю одежду, нацепили растоптанные тапочки, и... вспышка, потеря памяти.

— Вот это номер! — проворчала Галина и чиркнула по ладони припрятанным в рукаве скальпелем. Слизнула кровь, удовлетворённо кивнула.