Книга Эликсир князя Собакина, страница 111 – Ольга Лукас

И тогда готово.

— Петр, признавайся, когда нас Тяпов кинул — ты хотел заплакать? — тут же спросил Живой.

— Ну, было в какой-то момент...

— Ну так плачь! От всего этого ты заплачешь — и тогда готово.

— Что готово? — спросил Бабст. — Может, мне тоже заплакать? И тебе заодно? И будет такой арт-объект.

— Перформанс, — машинально поправил Живой.

— Сделал, значит, липу в фотошопе и решил над нами посмеяться? — не унимался Костя. — Спасибо. Нас уже дурили. Мы ученые уже! Ты, Петя, думаешь, это у него в Интернете волшебным образом фотография нашлась? Веришь ему?

— В самом деле, Паша, откуда у тебя это?

— Он настоящий! Бобом Марли клянусь! Сейчас расскажу, только, чур, не драться. Академик, это я тебе говорю.

— Н-ну? — рыкнул Бабст. — Говори!

— Короче, у меня есть ЖЖ. Вот. Я туда пишу. Мне надо, я иначе не могу. И вот, значит, я туда написал...

— Написал он, писатель, — прервал его Костя. — То-то я смотрю, тут все в курсе уже, что ты Бонзайцево опыляешь и Краснопырьевск поднимаешь. Сам все разболтал, а на Верушу свалил, поганец.

— Да я про это под замком писал. Только для самых близких друзей. Что же я, не понимаю?

— Ну и сколько у тебя этих близких друзей? — недоверчиво спросил Савицкий.

— Да немного. Чуть-чуть.

— Так сколько?

— Ну, 483 человека.

— Так. Дальше, — ровным тоном произнес руководитель экспедиции.

— Дальше хотите? Пожалуйста. Когда ты, начальник, заставил меня Вакхову траву по гуглу пробивать — ну, помнишь, на кухне у тебя, — я воспользовался всеми ресурсами и в ЖЖ тоже написал. Мол, народ, никто не в курсе, что такое Вакхова трава и где она растет? Никто не ответил. А я и без них сам все нашел, а пост стирать не стал, потому что там в комментах хороший, годный флуд случился. И тут, когда мы уже в Питере были, мне пришел ответ от одного френда. Он сейчас во Франции живет.

При упоминании Франции Бабст тяжело вздохнул.

— Вот. И написал он мне знаете что? Ровно то, что у нас на флаконе нашкрябано. «Полоумь-травы Вакховой 3 зол.» А я уже и без него знал про этот «зол». Ну, офигел, конечно, написал ему в личку — мол, а ты откуда знаешь? Мало ли, может, все в курсе уже, рецепт в каждом французском кулинарном журнале отпечатан, а мы, как белорусские партизаны, будем по лесам бегать.

— Что же ты нам ничего не сказал? — возмутился Савицкий.

— А вдруг это лажа какая-то? Или, что еще хуже — а вдруг правда? И приключениям конец. И травы Вакховой не увидим. Я дурак, что ли, сам себе? И потом я решил — а что, если наша княжна, которая никакая, конечно, не княжна, — агент французских фармацевтов? Ну, не доверял я ей с самого начала. Если женщина не испытывает ко мне симпатии — с ней наверняка что-то не так.

— О женщинах мы еще непременно поговорим, — мягко направил его в нужное русло Савицкий. — Вернемся к делу.

— А дело такое. Мой французский корефан не раз видел эту бутылку, когда был в гостях у каких-то наших эмигрантов. Она у них там в тубзике, в шкафчике пылится. На уровне глаз. Не захочешь — а выучишь рецепт наизусть. Моего-то френда «патина змеиная» больше всего пленила. Он, кстати, не такой умный, как ты, шеф, так и не прочухал, что это. Короче, попросил я его сфотографировать этот шкалик и картинку мне скинуть. Ну вот, он как до тех гостей дошел, сразу в туалет, сфотал штоф на мобилу и мне послал. Вчера еще вечером послал, между прочим. Это я с тех пор в интернеты не вылезал, убиться!

— Паша, это же замечательно! — воскликнул Савицкий. — Вот бабуля будет рада! Давай скорее звонить твоему другу, пусть он мне вышлет штоф по DHL!

— Давай лучше письмо ему напишем.

— Нет-нет, звони! С моего телефона, конечно.

— Да не знаю я его номера. Мы и лично-то не знакомы.

— Какой же это близкий друг? — удивился Костя.

— А что же? Приятный человек, не быдлогопник, пишет интересно, путешествовать любит. Я его и зафрендил. Будет повод — лично познакомимся.

— А Тяпова среди твоих друзей нету случайно? — грозно спросил Бабст.

— Ну какой Тяпов, ты что? Я вот нарочно вам рассказывать не хотел, потому что вы же не врубаетесь совсем в интернеты, у вас квадратное мышление вообще.

— Ладно, проехали. Ты, Пашка, все же молодец, благодаря твоей общительности у нас теперь полный рецепт, — попытался снять напряжение Савицкий.

— «От всего этого заплачет Петр», — задумчиво произнес Бабст. — Ну, допустим. Только в любом случае все то, от чего он заплачет, — у Тяпова в сейфе.

— Петр заплачет... — повторил Савицкий. — Как бы нам снова в Питер ехать не пришлось. А может быть, это как-то с первым превращением связано?

— Снаряд два раза в одну патину не попадает. Может, это растение такое? — предположил Живой. — Какой-нибудь Петров цвет. И по утрам на нем выступает роса...

— ...от всего этого, — закончил Савицкий. — Понимаете? Не просто так, а от всего этого! Полить его, что ли, всем этим надо?

— А может быть, у тебя какой-нибудь родственник был, Петр? И на его могиле стоит памятник? — попытался включиться в мозговой штурм Бабст. — Черт, все равно надо аппарат выручать. Где твои художники, студент?

Паша вскочил и пробежался из угла в угол.

— Погоди, погоди! — отмахнулся он. — Нужен подходящий момент. С ними очень сложно. Я сейчас подумаю... Надо что-то такое сделать... Что-то такое... А, вот, знаю! Надо попросить помощи у великой жабы!

Он крутанулся на пятке, схватил стоявший в углу веник и сдернул со стены связку индийских колокольчиков. Колокольчики нацепил на шею — видимо, для красоты, а веником стал помахивать вокруг себя, приговаривая:

— Пусть злая дух Тяпов капут! Пусть добрая дух Менделеев буль-буль в наш бутылка!

— Прекрати паясничать! — поморщился Савицкий.

— Да он просто время тянет, — сказал Бабст. — Не помогут ни фига его художники.

— Не мешай, так надо! Добрая дух Петр плачет — радость. Злая дух Вера Собакина плачет — еще больше радость! Добрый художник приди, пользу принеси! Враг стань друг! Все друг друг стань брат! Так говорю я, великий шаман, знатный знаток кружений, мастер живописных глюков...

— Тихо! — прервал его вдруг Савицкий. Он приложил палец к губам. Паша замолк, замер, и даже его колокольчики стихли.

Из-за неплотно прикрытой двери на лестницу слышались голоса.

— Да ты успокойся, подружка, — говорила какая-то девушка. — Ты теперь в правильном месте.

— Может, это для тебя оно правильное, — грустно ответила ей «подружка», — а для меня неправильное.

Бабст вздрогнул. Паша ущипнул себя за ногу. Савицкий продолжал прижимать палец к губам.