Книга Отель "Нью-Гэмпшир", страница 102 – Джон Ирвинг

— Не надо, — сказала она, но я продолжал целовать ее, пока она не ответила на мой поцелуй. — Ты должен уехать, — сказала она, ложась на спину и притягивая меня к себе.

— Сейчас? — спросил я.

— Нет, сейчас нет необходимости уезжать, — сказала она.

Усевшись, она начала раздеваться — так же, как обычно отмечала места в «Моби Дике»: совершенно безучастно.

— Я должен уехать после? — спросил я, раздеваясь.

— Если хочешь, — сказала она. — Я имею в виду, что ты должен уехать из отеля «Нью-Гэмпшир». Ты и твоя семья. Уехать, — сказала она. — Уехать до начала осеннего сезона.

— Какого еще осеннего сезона? — спросил я, теперь уже совершенно нагой.

Я подумал о начале осеннего сезона у Младшего Джонса в «Кливленд браунс».

— Оперного сезона, — сказала Фельгебурт, наконец-то обнажившись.

Она была худенькой, как новелла; не толще самой короткой повести, которую она прочитала Лилли. Складывалось впечатление, что книги, нашедшие приют в ее комнате, питались ею, уничтожали ее, а не насыщали.

— Оперный сезон начнется осенью, — сказала Фельгебурт, — и ты и твоя семья должны к этому времени покинуть отель «Нью-Гэмпшир». Обещай мне, — сказала она, останавливая мое продвижение вверх по ее худому телу.

— Почему? — спросил я.

— Пожалуйста, уезжай, — сказала она.

Когда я вошел в нее, то подумал, что слезы у нее на глазах от секса, но это оказалось нечто другое.

— Я у тебя первый? — спросил я ее. Фельгебурт тогда было двадцать девять.

— Первый и последний, — сказала она плача.

— У тебя есть что-нибудь, чтобы защититься? — спросил я, уже войдя в нее. — Я имею в виду, ты же не хочешь стать schwanger?

— Это не имеет значения, — огрызнулась она совершенно по-фрэнковски.

— Почему? — спросил я, стараясь двигаться очень осторожно.

— Потому что я умру до того, как родится ребенок, — ответила она.

Я вышел из нее, сел и посадил ее рядом. Но она с удивительной силой снова привлекла меня к себе, повалившись на спину, и, ухватив рукой мой орган, ввела его на прежнее место.

— Давай, — нетерпеливо сказала она, но в этом нетерпении не было ни капли желания. Это было что-то другое.

— Трахай меня, — сказала она безразлично. — Потом оставайся на ночь или уходи, как хочешь. Только, пожалуйста, уезжай из отеля «Нью-Гэмпшир», уезжай оттуда, пожалуйста, особенно постарайся, чтобы уехала Лилли, — просила она меня.

Она заплакала еще сильнее — и потеряла даже тот небольшой интерес к сексу, который у нее был. Я неподвижно лежал, оставаясь в ней, и мое возбуждение сходило на нет. Меня пробрало холодом, ужасным холодом из-под земли, таким же, как когда Фрэнк впервые читал нам порнографию Эрнста.

— Что они делают на пятом этаже по ночам? — спросил я Фельгебурт, которая укусила меня за плечо, и я потряс ее голову с отчаянно зажмуренными глазами. — Что они собираются сделать? — спрашивал я.

Я совсем окоченел и выскользнул из нее. Я чувствовал, как ее бьет дрожь, и тоже тряс ее изо всех сил.

— Они собираются взорвать оперу, — прошептала она, — когда там будет полон зал. Во время «Свадьбы Фигаро» или какого-нибудь такого же популярного спектакля. Или, может, они выберут что-нибудь посерьезней, — сказала она. — Не знаю точно, о каком именно спектакле речь: они сами еще этого не знают. Но определенно таком, когда будет полный зал, — сказала Фельгебурт. — Взорвать всю оперу.

— Они чокнутые, — сказал я.

Я не узнал своего голоса. Он звучал надтреснуто, и на миг мне показалось, что это говорит Старина Биллиг: Старина Биллиг-проститутка или Старина Биллиг-радикал.

Фельгебурт, лежа подо мной, продолжала мотать головой, ее длинные волосы скользили по моему лицу.

— Пожалуйста, увези свою семью, — шептала она. — Особенно Лилли, — сказала она. — Маленькую Лилли, — бормотала она.

— Не хотят же они взорвать и отель тоже, правда? — спросил я Фельгебурт.

— Никто не останется в стороне, — зловеще сказала она, — иначе во всем этом не будет смысла. — И я услышал за ее словами голос Арбайтера или всеохватную логику Эрнста.

Фаза, необходимая фаза. Всё. Schlagobers, эротика, Государственная опера, отель «Нью-Гэмпшир» — все должно погибнуть. «Это все декаданс, — слышалось мне с их характерной интонацией. — Это все отвратительно». Они разнесут Рингштрассе со всеми любителями искусства, со старомодными идеалистами, достаточно глупыми и несовременными, чтобы любить оперу. Они найдут не ту, так другую причину, чтобы все это взорвать.

— Обещай мне, — прошептала мне в ухо Фельгебурт. — Ты увезешь их. Свою семью. Всех.

— Обещаю, — сказал я. — Конечно, обещаю.

— А теперь, пожалуйста, войди в меня снова, — сказала Фельгебурт. — Пожалуйста, войди в меня. Я хочу почувствовать это, только один раз, — добавила она.

— Почему только один раз? — удивился я.

— Просто сделай это для меня, — сказала она. — Сделай для меня все.

Я сделал для нее все. Я сожалею об этом; я постоянно чувствую из-за этого вину — это был такой же отчаянный и безрадостный секс, как любой секс во втором отеле «Нью-Гэмпшир».

— Если ты думаешь, что умрешь раньше, чем у тебя может появиться ребенок, — сказал я Фельгебурт позже, — почему бы тебе не уехать тогда же, когда уедем и мы? Почему бы тебе не уехать до того, как они это сделают или попытаются сделать?

— Я не могу, — просто ответила она.

— Почему? — спросил я.

У этих радикалов из нашего отеля «Нью-Гэмпшир» я всегда спрашивал почему.

— Потому что я должна буду вести машину, — сказала Фельгебурт. — Я буду водителем, — сказала она. — А в машине и есть главная бомба, та, от которой сработают все остальные. Ведь кто-то должен повести эту машину, и это буду я. Я повезу бомбу, — сказала Фельгебурт.

— Почему ты? — спросил я, стараясь удержать ее, пытаясь заставить ее прекратить дрожать.

— Потому что мной можно пожертвовать, — сказала она, и я снова услышал холодный голос Эрнста, почувствовал прямолинейный, как газонокосилка, ход мыслей Арбайтера.

Я понял, что даже ласковая Швангер приложила руку к тому, чтобы убедить ее в этом, чтобы Фельгебурт в это поверила.

— А почему не Швангер? — спросил я мисс Выкидыш.

— Она слишком важна, — ответила Фельгебурт. — Она великолепна, — сказала она с обожанием и чувством самоуничижения.

— А почему не Ключ? — спросил я. — Он ведь явно знает толк в машинах.

— Именно поэтому, — ответила Фельгебурт. — Он слишком необходим. Понадобится строить другие машины, делать другие бомбы. Но мне не нравятся их планы насчет заложников! — внезапно взорвалась она. — Заложников можно найти и получше.