Книга Покуда я тебя не обрету, страница 217 – Джон Ирвинг

Наверное, она забыла, какой Джек коротышка – даже босая она была выше его на голову, а тут еще нацепила туфли на высоченных шпильках.

– Вот видите! Так всегда – кинозвезды ниже ростом, чем мы думаем! – сказала Мишель нетрезвым коллегам.

Джек злорадно улыбнулся про себя – если бы рядом был этот Давленый Пенис Маккарти, он бы заметил, что голова Джека упирается аккурат в ее «парочку твердых шаров».

Джек повел Мишель на ужин в ресторан «Джонс», модное голливудское заведение, впрочем, не самое его любимое – слишком многолюдное и процветающее, просто он решил, что Мишель обидится, если он не покажет ей местные «злачные» места. Кормили там не так чтобы очень, зато клиентура любопытная для человека, первый раз попавшего в Лос-Анджелес, – фотомодели, кинозвезды, трансвеститы и не трансвеститы (и те и другие – с накладными грудями) и прочее в этом роде.

Разумеется, Джек тут же заприметил в углу Лоуренса с парой моделей, они одновременно показали друг другу по оттопыренному среднему пальцу. Мишель восхищенно закивала головой – но сильновато, чуть не упала.

– Я не ела с утра, – призналась она, – да и последняя «Маргарита» была явно лишней.

– Возьми тогда пасту, полегчает, – посоветовал Джек; Мишель в ответ на это выпила еще стакан белого, пока Джек выдавливал себе в чай лимон, все время оглядываясь – вдруг Лоуренс решит ему отплатить за бутылку шампанского, которую он вылил ему на голову в Каннах.

– Боже мой, какое крутое место! – сказала Мишель; какая жуткая смесь бостонского и нью-йоркского акцентов, подумал Джек.

Да и сама она уже далеко не крутая. Джек хорошо помнил ее кожу – гладкая, сияющая; ныне – сухая, немного покрасневшая, словно все тело – сплошная ссадина, словно она долго сидела в горячей ванне, а потом долго стояла на морозе. Волосы, некогда воздушные, медвяно-золотые, потускнели, перестали виться. Да и сама она какая-то совсем худая, даже тощая, жилистая, – какими бывают женщины, сидящие на слишком строгой диете или слишком много времени проводящие в спортзале (а часто и то и другое). Она не так много и выпила, но все – на пустой желудок (она выглядела так, словно у нее всегда пустой желудок), а ведь и в лучшие времена она пьянела даже от небольшой дозы алкоголя.

Мишель была в сером брючном костюме по фигуре и облегающей серебряной блузке. Одежда явно из Нью-Йорка – готов спорить, подумал Джек, такую не купишь ни в Бостоне, ни в Кембридже, да и эти ее высоченные шпильки можно найти только в Нью-Йорке. Но даже при всей этой амуниции она выглядела врачом – плечи словно насильно расправлены, как у человека, восстанавливающегося после перелома шеи; про таких говорят «аршин проглотил».

– Я просто в голову никак не возьму, как тебе это удается, – заговорила Мишель. – Ты делаешь ну совершенно противоестественные вещи – то ты лыжник-трансвестит, то ты мертвая певица, то водитель лимузина, женатый на шлюхе. Но ты так естественно выглядишь в этих ролях!

– У меня много знакомых водителей лимузинов, я неплохо изучил их повадки, – сказал Джек.

– Хорошо, допустим. А сколько у тебя знакомых ветеринаров-гомофобов?

Черт, она и этот чудовищный фильм видела, как ей только удалось!

– Ну я же странный, ты сама говорила, – сказал Джек.

– Но тебе это сходит с рук! Ты естественно странный.

Джек предпочел промолчать. Мишель что-то вылавливала из бокала с вином – а, она уронила туда кольцо.

– Я так готовилась к этой встрече, худела как одержимая, за месяц сбросила два размера. Кольца с пальцев падают, – сказала она.

Джек выудил кольцо из бокала ложкой – оно свалилось со среднего пальца на правой руке; средний палец на левой был еще тоньше, а на указательный кольцо не налезает.

Старомодное кольцо для женщины ее возраста, подумал Джек, слишком крупное, с большим сапфиром, оплетенным бриллиантами.

– С этим кольцом связано что-то личное? – спросил Джек.

Мишель опрокинула бокал и зарыдала. Она не последовала его совету и заказала не пасту, а пиццу; в «Джонсе» пиццу делали на очень тонком тесте, так что от нее не протрезвеешь.

Кольцо принадлежало матери, поэтому Мишель и плакала. Та умерла от рака кожи, когда дочь училась в университете, и у Мишель тут же появилось кожное заболевание – стрессовая экзема, по ее словам. Поэтому-то она и пошла в дерматологи.

Отец женился вновь на очень молодой.

– Охотница за деньгами, «золотоискательница»! Ей столько же, сколько мне! – сказала Мишель и заказала третий бокал вина, не притронувшись к пицце. – Ты ведь помнишь квартиру моих родителей в Нью-Йорке?

Она сняла материнское кольцо и положила его на край тарелки.

– Еще бы, – сказал Джек.

Разве можно забыть эту квартиру на Парк-авеню? Шикарные комнаты, шикарные родители, шикарная собака! И еще Пикассо, повешенный ровно на высоте унитаза в гостевом туалете, словно предлагает на себя написать.

– Она должна была достаться мне, – сказала Мишель. – А теперь отойдет «золотоискательнице».

– Вот оно что.

– Почему ты тогда не стал спать со мной, Джек? – сказала она. – Ну как тебе только в голову пришла эта идея, помастурбировать вместе? Это что, нежнее, чем обычный секс, я правильно понимаю?

– Я думал, у меня триппер, – сказал Джек. – Я не хотел тебя заразить.

– Откуда у тебя мог быть триппер? У тебя же никого не было.

– Я спал с миссис Стэкпоул, судомойкой. Ты ее и не помнишь, наверное.

– Да их там полно было, на кухне! Все старые, жирные! – воскликнула Мишель.

– Да уж, они такие, по крайней мере, миссис Стэкпоул была именно такая.

– Ты мог спать со мной, а вместо этого спал с толстой старухой, судомойкой?!

Ее голос звенел, слово «судомойка» звучало столь же презрительно, как слово «золотоискательница».

– Я начал спать с миссис Стэкпоул задолго до того, как посмел вообразить, что смогу когда-то спать с тобой, – сказал Джек.

– А эта твоя Эмма Оустлер, что у тебя с ней было? – спросила Мишель.

Ну вот, ради этого она и приехала, подумал Джек, хочет докопаться, отчего я «слишком странный», сиди тут и выкладывай ей все как есть.

– Мы просто жили в одной квартире, и все, мы не спали друг с другом.

– Это решительно невероятно, я вообразить себе не могу, – сказала Мишель, теребя в руках кольцо. – Ты хочешь сказать, вы вместе мастурбировали?

– Между нами ничего не было, даже этого.

– Но что-то же вы делали вместе!

– Мы целовались, я держал ее за груди, она меня за пенис.

Мишель протянула руку взять бокал, задела локтем тарелку, кольцо отправилось в воздушное путешествие и приземлилось на соседний стол к двум моделям на строгой диете (красное вино и больше ничего).